Беглый огонь. Петр Катериничев

рыба плотва. Так что тачку придется угонять. Благо и ключ в замке.

      Усаживаюсь – уютно. Запускаю движок.

      – Ну ты и крут… – подал голос из кустов Мишаня, выбрался, подобрал стонущего Витька. – Пошли мы… Ты извиняй, если что не так.

      Уже скрываясь в кустах, обернулся, спросил с тяжким вздохом, потупясь:

      – Ты бы обозвался, что ли, залётный… А то эти оклемаются, с нас спрос будет…

      Вот это вряд ли. Для навороченных молодцов все «овцы» – на одно лицо. Что их и губит. Ну да подводить мужиков мне в любом случае не хочется: сами они закладывать не побегут, ну а если спрос действительно будет, что ж… Пусть ответят.

      – Скажете, был Додо.

      – Кто?

      – Дрон.

      – Это чего, погоняло такое?

      – Это птица. Редкая.

      – Навроде Феникса, что ли? – проявил осведомленность Мишаня.

      – Навроде. Но круче.

      Глава 14

      По правде сказать, какой из себя был тот самый хрестоматийный дронт с острова Маврикий, я представляю смутно. Говорят, мирная была птичка. Возможно, с веткой в клюве. Миротворец. В переводе на американский – «Peacemaker»[6]

      В размышлениях об умной науке орнитологии на заемном авто достиг центра дорогой столицы. За время моего отсутствия она стала еще дороже.

      День, надо сказать, завязался жаркий. Две разборки с пристрастием за одно утро, да еще и термометр в тени показывает не менее тридцати. Когда такой накал, нужно быть сдержаннее. Или как говаривал грузчик дядя Гриша после третьего стакана собутыльникам: «Ребята, давайте быть культурнее».

      Покидаю чужую машину тихо, как птенчик. И направляюсь в ближайшую аптеку. Потому как с разбитыми напрочь костяшками одной руки и сожженной ладонью другой чувствую себя не вполне комфортно: не в смысле боли, такую боль легко игнорировать, но когда клешни кровоточат и мысли – саднят. Как мудро обобщили наши предки: на хромых ногах и душа спотыкается.

      С перебинтованными лапами я стал выглядеть как работяга-моряк, неловко притравивший трос. Вот за что люблю Москву, так это за то, что здесь никому ни до кого нет дела. «Лягушка, у тебя что, проблемы?» – «У меня? Проблемы? Да мне звиздец!»

      Подхожу к автомату, втыкаю в щель кредитную карту, набираю номер. Трубку поднимают после третьего гудка:

      – Крутов.

      Хотя голос и положение генерала к шуткам не располагают, удержаться не могу:

      – Здесь продается славянский шкаф?

      – Шкаф? – не узнал меня Игорь.

      Меняю «шифр»:

      – А что, братец, невесты в вашем городе есть?

      – Кому и кобыла невеста! Дронов!

      – Он самый.

      – Давне-е-енько не слыхивал твоего начальственного баритона.

      – Повода не было.

      – Теперь появился?

      – Ага. Телефон «чистый»?

      – Этот – как стеклышко. Так что за повод?

      – Женщина.

      – Я не удивлен.

      – Убита в моей квартире

6

«Peacemaker» («Миротворец») – название самой популярной в США модели револьвера С. Кольта.