Наполеон. Жизнь после смерти. Эдвард Радзинский

Маршан рассказал мне: когда он вошел, император сидел на кровати.

      – Помоги мне раздеться, мне нужно отдохнуть.

      Потом лег, сам задвинул полог. Свет проникал через плотные пурпурные шторы на окнах, и каюта была цвета крови.

      Маршан в ужасе стоял у полога кровати, ожидая неизбежного. И услышал ровный голос императора:

      – Продолжай читать.

      Это были «Жизнеописания» Плутарха, он читал их императору накануне. Маршан стал читать – в совершеннейшем ужасе… Он не знал, что происходило там, за занавесями.

      Но когда он дошел до самоубийства Катона, император преспокойно раздвинул занавеси и попросил халат. Маршан подал – дрожащими руками. После чего император стал молча расхаживать по каюте. Походив, остановился и начал обсуждать с Маршаном, кого ему взять с собой на остров.

      – Он был совершенно спокоен, будто все идет как надо, – сказал мне Маршан.

      «Будто все идет как надо». Теперь понимаю – лучше фразы не придумать.

      Ему пришлось выбирать из тех, кто поднялся с ним на борт. И он выбрал.

      Маршан за ужином назвал их мне. Граф Шарль Монтолон с женой Альбиной, граф Бертран с женой Фанни… Причем Фанни (кстати, англичанка) была в ужасе от этого известия, говорят, чуть не бросилась за борт. Но сам Бертран был счастлив.

      И еще император назвал меня.

      – Он просил узнать, как вы к этому отнесетесь, – закончил Маршан.

      Я вошел к императору в каюту и сразу начал:

      – Сир! Если вы окажете мне честь и возьмете меня, вы исполните самое заветное мое желание.

      Он улыбнулся и сказал:

      – Граф, вы не только хорошо пишете, вы бегло говорите по-английски. Я решил взять вас с собой к англичанам, в изгнание, еще тогда, в Париже, как вы, наверное, поняли.

      «К англичанам, в изгнание»? Так что же выходит? Уже в Париже он знал, что сдастся Англии? И что его сошлют? Но тогда зачем он сдался?

      Так я спрашивал себя тогда, глупец.

      За ужином император объявил свите свое решение – назвал тех, кого решил взять с собой. И тогда вечно скандальный (и вечно обиженный) генерал Гурго устроил императору бурную сцену. Гурго вспоминал (весьма страстно), как спас его в России, как храбро бился при Ватерлоо. Он не просил – требовал, чтобы император взял его на остров.

      Императору не могла не понравиться такая жажда служить. Я был перемещен на должность секретаря, а Гурго добавлен к двум офицерам.

      Я единственный из свиты старше императора и ниже его ростом. К тому же я худ, как император в дни Тулона. Все это ему приятно…

      Вечером он приглашает меня в каюту. На столе лежат перо и бумага.

      – Не будем откладывать.

      Он усаживает меня за стол и начинает диктовать. Диктует стремительно, приходит в ярость, когда я его останавливаю. Я понимаю, что мне придется придумать собственную систему стенографии…

      Генерал Бонапарт

      Император начал с детства:

      – Я родился пятнадцатого августа одна тысяча семьсот шестьдесят девятого года.

      Я вдруг сообразил, что сорок шестой день его