Слишком много привидений. Виталий Забирко

толстые линзы очков. Самообладания ему было не занимать.

      – Какие штучки? – будто не понимая, о чём речь, округлил я глаза.

      – Пёс – твой?!!

      – Какой пёс? – полушёпотом уточнил я, пытаясь убедить следователя, что ему померещилось. Не очень удачная идея при укушенном пальце, но другой не было.

      Серебро понял мою уловку и нехорошо осклабился.

      – Значит, ты ничего подозрительного вокруг не видишь? – едко спросил он.

      Изобразив на лице ошарашенное недоумение, я огляделся. Играть дурака, так играть.

      – Не-ет…

      И не соврал. После исчезновения компьютерного пса сквозь металлическую дверцу сейфа никаких иных трансцендентных явлений в кабинете не наблюдалось. Разве что цепочка чернильных клякс на столе, но их появлению всегда можно дать разумное объяснение.

      Николай Иванович тяжело вздохнул.

      – Вольф Мессинг на мою голову… – пробормотал он, глянул на обмотанный платком палец, и его передёрнуло. На платке выступало кровавое пятно.

      – К-кто? – сдавленно переспросил я. Вопреки аховому положению, в котором очутился благодаря выходке компьютерного пса, меня совсем ни к месту начал душить смех. Скорее всего, нервный, и стоило огромных усилий сдерживать его. Не поймёт меня следователь, а если и поймёт, то превратно.

      Николай Иванович не ответил и одарил меня долгим, изучающим взглядом. Ох, и нехороший это был взгляд!

      – Вот что, гражданин Челышев, – сухо сказал он. – Мы прервём дачу вами свидетельских показаний по факту разбойного нападения на кафе. На неопределённое время.

      Он расписался в пропуске и пододвинул его ко мне.

      – Идите. Когда понадобитесь, вызову.

      Я поспешно встал, схватил со стола пропуск.

      – До свиданья, Николай Иванович…

      Ответил ли что-нибудь Серебро, я не помню, так как в этот момент сейф мелко задрожал, затем заходил ходуном, внутри что-то тяжело грохнулось и разбилось со стеклянным звоном.

      Я выскочил из кабинета и поспешил по коридору прочь с максимально возможной в таком учреждении прытью. Но как только входная дверь городского УБОП осталась за спиной, нервы не выдержали. Держась одной рукой за стену, другой – за живот, я на полусогнутых ногах отошёл от крыльца и разразился неудержимым хохотом. Мало было в том смехе веселья – больше истерики…

      – Эй, мужик, ты чего? – услышал я встревоженный голос, когда смех стал переходить в икоту.

      Надо мной склонился Шурик Куцейко – видимо, дожидался моего выхода из УБОП. Запугал его следователь Серебро, и сейчас Шурик начнёт меня упрашивать-уговаривать подтвердить его алиби. Невдомёк «вольному художнику», что следователю наплевать, когда Шурик ушёл из погребка. Серебро вычисляет, не было ли там наводчика, а наводчику во время покушения в погребке делать нечего.

      – Что с тобой? – Шурик осторожно положил ладонь на моё плечо.

      Как ни душил нервный смех, я отпрянул, стряхивая его руку. Напрасно он это сделал. С меня так