Ключ от королевства. Марина и Сергей Дяченко

нас их нет, – сказала я осторожно. На самом деле я не была уверена. Я ведь не все на свете знаю. Может быть, у нас где-то есть и смырки.

      – Ну… это такая тварь, зарождается в грозовом фронте… Ты знаешь, что такое грозовой фронт?

      – По географии учили.

      – Ну… вот. На самом деле смырк – это как огромная тонкая рука, на ней сто пальцев или больше, они все перепутаны. Падает с молнией и хватает человека в горсть.

      – И что? – спросила я напряженно.

      – И все. Представь, что ты на сильном ветре держишь пепел в горсти… Его уносит. Вот так же и с человеком.

      Снова ударила молния.

      – Опа, – сказала я потрясенно.

      – Да не бойся… Здесь их мало. Считай, почти и нет. А вот когда мы перейдем границу…

      Мы помолчали. Снаружи пошел дождь. Телега поскрипывала, сверху сыпался песок – там кто-то сидел под навесом, негромко переговаривался. Потом женский голос стал громче:

      – Гарольд! Вы с Леной кашу будете, которая с обеда осталась?

      – И вино, – мрачно сказал Гарольд. – Горячее.

      – А я не пью вина, – пробормотала я тихонько.

      – Ну, глотнешь один раз. Чтобы согреться.

      – А мне не холодно…

      Я сказала это и сразу же начала дрожать.

      – Я сейчас подогрею, – сказал Гарольд. Он вытащил нож, проковырял в земле дырку, воткнул туда нож кверху лезвием. Лезвие сперва засветилось белым, потом на глазах начало краснеть. От него шел неяркий свет – и тепло, как от электрического обогревателя.

      – Здорово. Научишь?

      У него сделалось такое лицо, что моментально пожалела о своем вопросе.

      Приподнялся борт телеги. Я увидела небо, серо-черное, и тонкую радужную пленку, вроде как мыльный пузырь, между нами и этим небом.

      – Что это?

      – Каша, – сказала милая женщина, мать Гарольда, подсовывая нам деревянный поднос с едой. – И вино. И хлебушек. Ешьте.

      Борт снова опустился.

      – Что это было? Такое… разноцветное?

      – Да Оберонова защита, – сказал Гарольд равнодушно. – Он поставил видимую, чтобы лошади не боялись. Ну и для тебя, наверное…

      – Для меня?

      – Ты же его любимица, – заявил Гарольд неожиданно зло. Взял с подноса кружку с вином, отвернулся.

      – И зачем я в большой шатер не пошла? – спросила я сама себя – вслух.

      – Так иди. Там принц с высочествами. Иди.

      Мне захотелось надеть ему на голову тарелку с кашей. Его жалеешь, понимаешь, к нему проявляешь чуткость, а он…

      – Ну что ты все сначала? Как будто я виновата.

      Он молчал и сопел.

      – Хочешь, я пойду к Оберону и скажу, что ты прекрасный учитель, просто я тупая ученица? И не могу поэтому учиться?

      Снаружи грохнул гром и страшно взвыл ветер.

      Острие ножа перестало светиться. Под телегой сделалось темно.

      – Ты вот что, – сказал Гарольд. – Ты… запомни. Мне Оберон велел тебя выучить. И значит, я или выучу тебя, или сдохну прямо на уроке. Причем если я сдохну – это будет означать, что я не справился… И не вздумай ничего говорить его величеству,