Взгляни на дом свой, ангел. Томас Вулф

тело[13], едва охладело. Чти отца твоего, да долголетен будеши. О господи!

      Смотрите! След кинжала – это Кассий;

      Сюда удар нанес завистник Каска.

      А вот сюда любимый Брут разил;

      Когда ж извлек он свой кинжал проклятый,

      То вслед за ним кровь Цезаря метнулась.[14]

      – Джими, – сказала в эту минуту миссис Данкен своему мужу. – Пошел бы ты туда. Опять он расходился, а она-то на сносях.

      Шотландец отодвинул свой стул, внезапно оторванный от привычного распорядка жизни и теплого запаха пекущегося хлеба.

      У ворот Ганта он встретил терпеливого Жаннадо, за которым сбегал Бен. Деловито поздоровавшись, они бросились на крыльцо, потому что из дома донесся грохот и женский крик. Дверь им открыла Элиза в ночной рубашке.

      – Скорее, – прошептала она. – Скорее!

      – Разрази меня бог, я ее убью! – вопил Гант, скатываясь по лестнице с опасностью в основном для собственной жизни. – Я ее убью и положу конец моим горестям!

      В руке он сжимал тяжелую кочергу. Мужчины схватили его, и дюжий ювелир уверенно и спокойно отобрал у него кочергу.

      – Он расшиб лоб о спинку кровати, мама, – сказал Стив, спускаясь по лестнице. Голова Ганта действительно была в крови.

      – Сходи за дядей Уиллом, сынок. Быстрее!

      Стив умчался, как борзая.

      – По-моему, на этот раз он в самом деле хотел… – прошептала она.

      Данкен захлопнул дверь – у ворот, вытягивая шеи, толпились соседи.

      – Вы эдак простудитесь, миссис Гант.

      – Не пускайте его ко мне! Не пускайте! – крикнула она.

      – Будьте спокойны, – ответил шотландец.

      Она начала подниматься по лестнице, но на второй ступеньке тяжело осела на колени. Сиделка, появившаяся из ванной, где она заперлась, бросилась к ней на помощь. Поддерживаемая сиделкой и Гровером, она с трудом поднялась по лестнице. Снаружи Бен ловко спрыгнул с невысокого карниза на клумбу лилий, и Сет Таркинтон, висевший на решетке, приветствовал его веселым криком.

      Гант, ошалев, покорно пошел со своими стражами; он расслабленно рухнул в качалку, и они его раздели. Хелен уже давно возилась на кухне и теперь появилась с горячим супом.

      При виде ее мертвые глаза Ганта ожили.

      – А, деточка! – взревел он, плачевно разводя огромными руками. – Как живешь?

      Она поставила тарелку, и он притиснул ее худенькое тельце к своей груди, щекоча ей щеку и шею жесткими усами, обдавая ее вонючим перегаром.

      – Он поранился! – Маленькая девочка почувствовала, что вот-вот заплачет.

      – Посмотри, что они со мной сделали, деточка! – Он указал на свою рану и захныкал.

      Вошел Уилл Пентленд, истинный сын клана, члены которого никогда не забывали друг про друга и видели друг друга только в дни смерти, мора и ужаса.

      – Добрый вечер, мистер Пентленд, – сказал Данкен.

      – Да, не очень злой, – ответил Уилл со своим птичьим кивком и подмигиванием, добродушно адресуясь к ним

13

Тащи его тело… – цитата из стихотворения Томаса Ноэла (1799–1861) «Поездка нищего».

14

Отрывок из монолога, который произносит Марк Антоний над трупом Юлия Цезаря в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» (акт III, сцена 2). Здесь и далее Шекспир цитируется по Полному собранию сочинений. «Искусство», 1958 г.