Дом там, где твое сердце. Айрин Серпента

шёпотом взорвалась Лиз. – Чтобы я помогла тебе доказать, что как мужчина ты ещё что-то можешь? Ну так давай приступим, чего зря терять время! – она начала срывать с себя одежду.

      Марис остановил её руки.

      – Не так быстро. Вся эта ночь моя. И я растяну её до невероятных пределов.

      – Звучит как угроза, – Лиз в замешательстве нахмурилась. Нерешительно коснулась его плеча. – Ты… тебе действительно было больно тогда, Марис?

      – Не то слово. Ты знала, куда ударить мужчину. Какой из твоих любовников научил тебя этому?

      – Никакой. Никто, кроме тебя, не вызывает во мне такого стремления к разрушению. Ты это знаешь, и тебе нравится.

      – Да, нравится, – подтвердил Марис. – Со мной ты живёшь как нормальная женщина, а с Ресья вынуждена притворяться. Мне нравится, когда ты честна с собой, mon angel. Кричи, танцуй, пой, занимайся любовью – делай, что хочешь. Я всё равно буду любить тебя. И никому не будет позволено судить мою жену. Я дам тебе свободу, гарантированное прощение и денег – три вещи, которые ты никогда не будешь иметь с Ресья.

      Лиз немного подумала, в глазах её, чёрных, как ночь, мелькали отблески тайных желаний. Но голос был спокоен:

      – Свобода и безнаказанность развращают любую женщину, даже монашку. А что, если я захочу потратить твоё состояние на красивых молодых любовников?

      – Я убью тебя, – Марис нежно ей улыбался.

      Лиз беззаботно фыркнула, пожимая плечами:

      – Видишь, не такой уж ты великодушный, как говоришь.

      – Ну, с Ресья у тебя не будет и этого.

      – А может, рядом с Андресом у меня не будет даже желания сходить с ума, – резонно возразила Элиза.

      – Будет, – уверенно заявил Стронберг. – Ты слишком молода, чтобы желать покоя. В тебе кровь так и бурлит, моя малышка. И я с удовольствием буду помогать тебе выплёскивать эту энергию.

      Девушка сурово глянула на него:

      – Я говорю не о постели.

      – И я, – с ослепительной белозубой улыбкой подтвердил Марис. – По правде говоря, один разговор с тобой заводит меня больше хорошего секса с другой женщиной.

      Элиза поморщилась:

      – Я никогда не пойму, чего все вокруг так носятся с этой постелью. Чего приятного в этом: сунул, вынул – ребёнок готов?

      Марис искушающим движением эдемского змея обвил её плечи рукой.

      – А твоей матери вроде бы нравилось, – доверительно прошептал он. – Сколько вас в семье – десять?

      – Восемь, – мрачно поправила Элиза. – И как по-твоему, мою мать до сих пор можно считать идеалом женской красоты?

      Марис открыл было рот, чтобы уверить её в этом, но потом вспомнил увядшее тело Мелиссы. Все свои соки эта женщина самоотверженно отдала детям, но едва ли её отвисшие груди и живот разбудили бы вожделение в каком-то мужчине. Нет, он не хотел бы видеть Элизу в старости такой.

      – Разве что символом плодородия? – после длительной паузы неуверенно предположил он.

      Лиз откинула голову назад и хрипло захохотала; а Марис, словно заворожённый, смотрел на жемчужные волосы, рассыпавшиеся по грубой ткани