Не будите спящую принцессу. Наталья Резанова

в том смысле, что ван Штанген пребывал в таком же упадке тела и духа, что ректор и бургомистр. Совсем наоборот. В моей практике случались эпизоды, когда заклятые враги внезапно меняли нравственную либо политическую ориентацию и становились если не друзьями, то союзниками. Но здесь мне такое не грозило. Ежели вчера враждебность ван Штангена по отношению ко мне дала некоторую слабину под общим напором огня, усталости и водки, то сегодня на его физиономии не читалось ни намека на дружеские чувства.

      – Прошу занять места за столом, – обратился он к собравшимся.

      Эта фраза затронула во мне самые чувствительные струны – те, что в желудке. Из-за вчерашних происшествий я не успела ни пообедать, ни поужинать. А сегодня меня подняли до завтрака.

      Увы, стол, за который нас пригласили, был отнюдь не пиршественным. Значит, у нас будет заседание, а не допрос. И то хлеб… тьфу, опять я про еду.

      – Я пригласил вас, господа… и дама, – прервал ван Штанген классический зачин, – чтобы прояснить некоторые вопросы. В первую очередь это касается вас, милитисса Этелинда.

      – Можно просто Линда.

      Он предпочел сделать вид, будто не расслышал.

      – Первоначально я потребовал от городской управы и от вас лично, чтоб вы были отстранены от расследования. Но вчера я убедился в вашей решительности и потому сомневаюсь, что вы удержитесь в рамках, каковые я вам предписал. Поэтому я считаю более предпочтительным, чтоб вы были у меня на глазах. Впредь требую давать отчет обо всех ваших действиях.

      Я сочла возможным промолчать. А если некоторые считают молчание знаком согласия – это их печаль.

      – Далее, – продолжал ван Штанген, – я не исключаю, что следствию понадобятся консультации уважаемых и компетентных жителей города. Поэтому я вызвал вас, господа Вассерсуп, Пулькер и Суперстаар. Вы – представители власти, закона и церкви, вы – свидетели совершенных преступлений, а господин Суперстаар является также и пострадавшей стороной…

      – Позвольте, о каких преступлениях идет речь? – поинтересовался Пулькер. – По-моему, преступление было одно – убийство мануфактур-советника, и у него как раз не было свидетелей.

      – Господин ван Штанген считает вчерашний пожар злонамеренным поджогом, – пояснила я.

      – А вы – нет? – дознаватель обвел нас взглядом. – Что скажете, ректор?

      Суперстаар с трудом поднял голову.

      – Я считаю, что это наказание. Близится, близится Армагеддец! Ибо сказано: «Вырвется огнь пожирающий, воды поглотят мирные долы, и вырубят вишневый сад, и где был север – там тропики…», и прочее, что предсказал пророк Похарея…

      – Ректор, мы не на богословском диспуте! Обращаюсь к остальным представителям вновь созданной чрезвычайной комиссии – что вы думаете по поводу возможности поджога?

      Вассерсуп и Пулькер одновременно пожали плечами.

      Оставалось выступить мне.

      – Такая возможность не исключена. Хотя пожар мог возникнуть и от естественных причин. Лето, толпа на�