Не будите спящую принцессу. Наталья Резанова

в домашнем платье – с неотмытой копотью на лице и подпаленными волосами оно меня еще больше украсило. И ответ на первый вопрос заключал в себе ответ и на второй.

      – Меня зовут Бундеслига Штюккер…

      – А! Жена сапожника!

      – Так точно, милиса.

      – Я слышала, ван Штанген посадил вашего мужа.

      – Потому я и пришла.

      – А я-то здесь при чем? Дело передано в ведение герцогской полиции, меня от следствия отстранили.

      – Но Сай не виноват!

      – Да знаю я, что не мог он убить портного Броско…

      – Не в этом дело… Там, конечно, все ненарочно вышло. Но даже если б он портного злоумышленно застрелил… Сая уже судили за это.

      – Верно. Приговорили к штрафу. И никто не может быть осужден дважды за одно и то же преступление. Есть такой закон. Хотя закон – что дышло…

      Сапожничиха всхлипнула, но сдержала слезы. При том, что у нее, в отличие от госпожи Мюсли, были причины плакать.

      – Этот приезжий господин… он думает, что мой бедный Сай причастен к гибели советника Шнауцера… и не только.

      – Что значит «не только»?

      – Сегодня они приходили снова… уже вечером… они ищут того, кто устроил пожар… и снова спрашивали про Сая.

      Мысль о поджоге до сего момента не приходила мне в голову. День, как было помянуто, выдался теплый, сухой, в храме горело множество свечей и толпилось большое количество народу. Пожар вполне мог возникнуть случайно. И все же…

      – Ну, Бундхен – ничего, что я так запросто? – этого преступления ван Штанген вашему мужу не пришьет. Во время пожара он благополучно сидел в узилище.

      – Я то же и сказала… а они, идолы мордатые, знай себе твердят: это неважно! Не поджигал, мол, так мог знать, кто поджег! Все, мол, связано… Госпожа милиса, помогите! Подведут злодеи моего Сая под каторгу и виселицу…

      – Что-нибудь одно – либо каторга, либо виселица.

      – … а у меня дети, их кормить надо, в ученье отдавать! Никто ж не возьмет детей каторжника! Помогите, а я в долгу не останусь…

      Я медлила с ответом. Обирать бедную женщину было неловко, а бесплатно я не работаю принципиально. Впрочем, расплачиваться можно не только деньгами. Не подумайте плохого, я имею в виду информацию.

      – Приставы только вас сегодня посетили?

      – Нет. Соседка сказывала: они к «Могучему Киндеру» заходили.

      – В пивную и просто так люди заходят. Особенно после трудного дня.

      – Нет, – повторила сапожничиха и покачала головой. – Выпивку им из «Ушастой козы» носят, мне тамошняя прислуга говорила. И еще куда-то они ходили, только я не знаю, куда…

      – Так узнайте. Вдруг это нам поможет.

      – Нам? Вы беретесь за это дело?

      – Я… попробую. А вы тоже держите ушки на макушке. И как услышите что-нибудь, сообщайте мне.

      Она ушла. А я не сразу уснула, несмотря на усталость.

      Ван Штанген говорил мне, что гибель Броско и убийство Шнауцера связаны, и я была с ним согласна. А теперь оказалось, что он поставил в тот же ряд и сегодняшний