Талая вода. Виктория Старкина

не относилась к поклонницам Дали, поэтому молча кивала и допивала вино.

      Ровно в шесть тридцать из кабинета показался Саша.

      – Ну что, дамы, готовы идти на концерт? – выражение его лица было безучастным и даже печальным.

      – Мне осталось накрасить ресницы и взять сумочку, ах да, еще причесаться, – завертелась Алиса, а Юля поднялась и отправилась в кабинет попрощаться с Николаем Ивановичем.

      В полутьме она обняла худые плечи профессора, поднявшегося ей навстречу, а он вдруг, крепко прижав ее к себе, спросил:

      – Это тот мужчина, которого ты выбрала, Юленька?

      – Нет, Николай Иванович, не тот, – с улыбкой прошептала она.

      – Ну и славно, – также шепотом ответил он. – Я считаю, что вас, девушек, не надо спрашивать. Надо выдавать замуж по воле родителей. Передавать с рук на руки в восемнадцать лет. Восемнадцать стукнуло? Все, передача! Тогда будет хорошо. Но разве вы послушаетесь! Ладно, иди! Вот родишь дочь, поймешь. Все поймешь, да поздно будет.

      Юля улыбнулась. У нее не было отца, и про себя она считала Николая Ивановича вторым отцом. Они никогда об этом не говорили, но Юля знала, что он тепло относится к ученице, выгодно отличавшейся от его собственной дочери. Почему иногда чужие люди бывают куда ближе, чем родственники по крови? Матвей Вишняков не был кровным родственником, но казался ближе всех людей, когда-либо ей встречавшихся.

      Втроем молодые люди вышли на улицу, Алиса взяла Сашу под одну руку, Юля по другую.

      – Я просто везунчик! – улыбнулся Саша. – Иду между двумя красавицами! Все мужчины завидуют мне!

      – Если бы тебе также повезло с лекциями… Я же говорила, что профессор Серебряков никуда не ездит… – начала Юля, но Саша хитро улыбнулся и перебил.

      – А вот тут, эксперт Туманова, вы ошиблись! Профессор Серебряков будет читать лекции в Париже в мае! Получите, распишитесь!

      От неожиданности Юля остановилась, выпустила его руку и долго смотрела на него, раскрыв рот. Первой опомнилась Алиса: она завизжала и картинно бросилась Саше на шею.

      – В Париж! В Париж! Хочу в Париж! – кричала она, подобно чеховским трем сестрам, которые стремились в Москву.

      – Но как?! – воскликнула Юля, опомнившись.

      – Просто я умею убеждать, – улыбнулся Саша. – У тебя хорошие руки, у меня – речевой аппарат. Ну, идем же, мы опоздаем на концерт! Приятно, что Алиса в таком восторге. Рад был доставить вам удовольствие, дамы!

      Юля покачала головой. Они спустились в метро, проехали три станции и вышли на Третьяковской, здесь неподалеку от офиса НАДа и было кафе, куда зазывал Димин приятель-музыкант. Сам Дима ждал у входа, с букетом белых и розовых роз. Он казался бледным, замерзшим, видимо ждал давно, возможно, что и концерт уже начался. На нем была серая куртка, черные джинсы и черная круглая шапочка, сейчас все в таких ходят. И все это было изрядно запорошено снегом.

      Дима молча протянул Юле цветы.

      – Спасибо, – сказала она