.

информацией. Расположившийся за моей спиной Петр Сергеевич иногда вставлял едкие реплики. Цыганков в разговор не встревал, но время от времени начинал прохаживаться от письменного стола к окну, и это действовало на нервы не меньше, чем треск допотопной машинки, на которой следователь печатал протокол.

      – Читайте, – закончив печатать, он придвинул ко мне четыре листа, покрытых прыгающими бледными строчками.

      Я читал долго.

      – Правильно? Я ничего лишнего не придумал?

      – Правильно.

      – Тогда вон там, под текстом, напишите: «С моих слов записано верно и мною прочитано».

      Мне показалось, что я расписываюсь в своем приговоре.

      После этого Петр Сергеич пригласил из коридора понятых, и мне предъявили для опознания несколько фотографий.

      – Посмотрите внимательно, не торопитесь. Может, узнаете кого-то из изображенных здесь лиц.

      Сказав это, следователь демонстративно отвернулся, а Цыганков и Петр Сергеевич, наоборот, придвинулись ближе и так вперились в меня тяжелыми взглядами, что, кажется, читали мои мысли насквозь.

      Я вздохнул и указал пальцем одну фотографию:

      – Вот этого я, кажется, где-то видел.

      – Где? – Петр Сергеевич уронил на стол пепел от папиросы.

      – Надо подумать… – Я еще раз вздохнул, чувствуя, что капитально загоняю себя в угол. – В «Сказке» он был, на прошлой неделе.

      Короткие черные волосы, прямоугольное лицо с высокими скулами, горящие глаза комсомольца времен строительства Днепрогэса… Даже куртка, насколько можно было судить по некачественному черно-белому снимку, та же самая, которую он оставлял в гардеробе кафе: джинсовая «варенка» на молнии, с накладными карманами, погончиками и широким воротником.

      – Ну вот, а говорил, не знакомы. Это ж Добрынин и есть! – усмехнулся Петр Сергеевич.

      Следователь недовольно поморщился, но ничего ему не сказал, а мне протянул небольшой календарик, чтобы я мог уточнить число.

      – Во вторник он приходил, около девяти. – Я подчеркнул ногтем нужную дату.

      – Поподробней, пожалуйста.

      – Ну, я в кафе был.

      – С кем?

      – Один. Договорился с девчонкой встретиться, но она не пришла. Мы на полдевятого договорились… А этот, Добрынин, где-то в девять нарисовался. Я все время на двери смотрел, поэтому его и запомнил. У меня вообще на лица память хорошая. Ну, он тоже себе пиво взял и закуску какую-то. Сел за столик, просидел там часа два, потом ушел…

      После ухода Добрынина осталась на три четверти полная кружка и совершенно нетронутая тарелка с комплексной закуской, которая в обязательном порядке навязывалась всем зашедшим выпить пивка.

      – И вы с ним не разговаривали?

      – Нет.

      Пока следователь записывал мои показания, Цыганков и Петр Сергеевич отошли к окну и стали оживленно совещаться. Кое-что долетало до моего уха, и я смог сделать вывод, что рассказанная мной история подтвердила имеющиеся в их распоряжении данные.

      Следователь закончил писать, отпустил понятых