В плену светоносном. Александр Малиновский

пенящийся поток крутит лодки. Пытаешься веслами бессистемно выправить движение, но бесполезно. Нависшие деревья и кустарники хватают ветвями лодку, плечи, голову. В воде много коряг. Меняющаяся глубина: от «по колено» до полутора-двух метров. Водовороты играют с лодкой, как с оброненным птичьим пером.

      Раздался хлопок – лопнула перегородка у моей лодки. Невольно вспомнился умелец-пьянчужка.

      Но это не остановило. Хотелось плыть!

      Мы прошли два завала.

      Первый завал Константин, стоя по пояс в воде, прорубил топором. Три осины толщиной у комеля сантиметров по тридцать, обрубив сучки, мы прижали к берегам и закрепили свисавшими к воде ветками. Другой разобрали, выбравшись на берег и сплавив застрявшие бревна длинными кольями.

      Непривычно видеть такое на реке: у завалов греются на солнце огромные листья белой кувшинки. Между ними проглядывают яркие звезды цветков. Такое у нас в Заволжье бывает только на озерах. В жаркую погоду кувшинки обычно широко раскрыты, а вечером плотно смыкаются. Так растение бережет тепло.

      А рядышком его скромная сестра – желтая кубышка. И надо всем этим по берегу – частые султанчики рогоза…

      Третий завал, имевший проход с метр шириной, мы прошли, не выходя из лодок, но на таком же, четвертом, лодку нашего Командора проткнула коряга.

      Одна секция лодки «стравила» – часть продуктов ушла под воду, часть удалось спасти, но все намокло.

      Выбрались на берег.

      Неутомимый Константин, вернувшись из разведки, сообщил, что впереди метрах в пятидесяти от нас – еще два завала.

      – Там такие коряги нанесло, что их сразу не разобрать, лучше обойти по берегу.

      Уже втроем – Командор, Константин и я – обследовали ближайший завал.

      – Была бы лебедочка, все бы растащили, – убежденно говорил Командор. – Зря не взяли.

      Было уже совсем темно.

      Решили сделать привал. Вытащили лодки на берег. Место оказалось заросшим густой, высокой травой с несметным количеством комаров. Стоянка оказалась такой же неудачной, как та, от которой уплыли, если не хуже.

      Помогая Командору вытаскивать лодку и мокрые вещи, Константин недоумевал:

      – Анатолий, в чем дело, коряга, которая пропорола вашу лодку, торчала посередине на самом виду, да еще она белая, как сабля? Можно было увернуться.

      Командор молчал.

      Только потом в сторонке Юрий вполголоса пояснил:

      – Они же оба с Борисом в сумерках совсем ничего не видят.

      Все на ощупь да по догадкам.

      Пока вытаскивали лодки, наспех разбирали поклажу, готовили ночлег, наступила полночь. Костер мы все-таки развели и отметили начало сплава спиртом с какими-то непонятными по вкусу, но весьма полезными, по заверению Юры, добавками из его алюминиевой битой баклажки. И легли спать.

      Я и Борис устроились в своих палатках, остальные – в лодках. Как я ни уговаривал, Командор улегся в лодке. Хотя он ее и основательно протер, но она все же была влажной. Переубедить его было невозможно. Свои привычки, как