Концепция лжи. Алексей Бессонов

непривычно хрипло хохотнула: – Зато теперь ты можешь накуриться вволю. Это уже ничего не изменит.

      Отщелкнув ремни, она выбралась из кресла и принялась расстегивать свой комбинезон.

      – Иди ко мне, – услышал Леон за своей спиной. – Скоро здесь станет холодно…

      – Секунду, – машинально произнес Макрицкий, отказываясь верить своим глазам. – Ото ж бис… що ж це?

      «Галилео» медленно догонял астероид, одновременно поворачиваясь к нему носом. На экранах отчетливо прорисовались контуры тесной, зажатой с трех сторон скалами, но – неестественно ровной долины. Сейчас она смотрела на солнечную сторону, и Леон, вдруг задрожав, ясно различил поблескивание каких-то пирамидальных сооружений, частично терявшихся в мертвенной тени скал. Едва не ломая пальцы, он перенастроил экран. Изображение приблизилось. Теперь конструкции – уже не пирамидальные а, скорее, кубические – стали видны совершенно отчетливо. Вот только что-то там было не так. Всмотревшись, Леон понял, что строения частично разрушены: он видел обвалившиеся внутрь серебристые стены.

      – О, Боже, – жарко зашептала над ухом Люси, – что это такое? Это что-то чужое?

      – Я не могу понять, – тоже шепотом ответил Леон, – но – ты видишь: нигде нет ни одного огонька… это развалины. Интересно, сколько же им лет?

      – Но может быть, там что-то уцелело? Может быть, там есть воздух?

      – Да, и мощнейший передатчик, который легко достанет Землю без всяких «окон»… вряд ли. Если это – чужое, то о каком воздухе мы можем говорить? Если это наше, то объясни мне, что это такое и откуда оно здесь взялось, если мы – первая экспедиция в этом районе.

      – До Депрессии было много экспедиций, – перебила его Люси. – Ты сам знаешь. Мы должны добраться до этого места, пока нас не отнесло. Ты сможешь просадить там челнок?

      – Челнок я посажу где угодно. Но что толку? Там – развалины. Ты надеешься, что мы сможем найти в этом дерьме кислород?

      Люси прикусила губу и посмотрела на Леона с отчаянием.

      – Разве у нас есть другая надежда?

      – У нас нет вообще никакой. Но ты права, посмотреть, конечно, стоит.

      Все равно, добавил он про себя, мы подохнем часов через тридцать. Жизнеобеспечение причального челнока рассчитано на четыре часа. Нас двое, следовательно, это здорово удлиняет агонию. Но все равно – не настолько, чтобы мы успели добраться до этого проклятого «окна», из которого сможем без помех докричаться до Марса. А если и докричимся – толку?

      Вылезая из кресла, Леон вдруг ощутил неприятную легкость, отозвавшуюся в желудке, и понял, что контура искусственной гравитации начали сдавать. Это говорило о том, что энергосистема корабля полностью вышла из строя – скорее всего, вместе с большинством аварийных линий. Какие-то еще тянут, но это ненадолго.

      Он распахнул аварийный шкаф, с наслаждением вышвырнул на пол личный кофр старшего навигатора Джессепа и бережно достал свой, с золотым тризубом на голубом поле.

      – Я надеюсь, в челноке есть запасные патроны, – буркнула Люси, натягивая скафандр.

      – Часовые,