Тайна Карлоса Кастанеды. Часть II. Безупречность и сновидение. Алексей Ксендзюк

перекладывание ответственности, всегда есть только самообман и свидетельство недопустимой слабости.

      «Никогда не думал, что тебе нужна помощь, – говорит дон Хуан. – Ты должен культивировать чувство, что воин ни в чем не нуждается. Помощь в чем? У тебя есть все необходимое для этого экстравагантного путешествия, которым является твоя жизнь… Жизнь – это маленькая прогулка, которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе достаточна, сама себя объясняет и заполняет. Понимая это, воин живет соответственно. Поэтому можно смело сказать, что опыт всех опытов – это быть воином. <…>

      – Если воин нуждается в утешении, – продолжал дон Хуан, – он просто выбирает любого человека и рассказывает ему о своих трудностях. В конечном счете воин не ищет ни понимания, ни помощи. Говоря, он просто облегчает свою ношу. Но это при условии, что у воина есть талант к разговору. Если у него нет такого таланта, то он не говорит ни с кем» (IV).

      Космическое одиночество, в которое неминуемо погружается дон-хуановский воин, для человека, не преодолевшего собственное эго, состояние действительно ужасное. Ощущение абсолютного равенства всего перед всем, соположенности себя со всем остальным миром, приходящее в результате аннигиляции эгоистических механизмов, кардинальным образом переиначивает видение и переживание бытия, устраняя одиночество и любые виды страдания. Но прежде, чем произойдет подобная трансформация, воин последовательно испытывает труднейшие этапы становления, пока одни чувства уходят из его жизни, а другие – приходят. Его оставляет и страдание, и сострадание, и многое другое.

      «Воины не способны чувствовать сострадание, потому что они не испытывают жалости к самим себе. Без движущей силы самосожаления сострадание бессмысленно.

      – Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что воин всегда сам по себе?

      – В известном смысле да. Для воина все начинается и заканчивается собой. Однако контакт с абстрактным приводит его к преодолению чувства собственной важности. Затем его «я» становится абстрактным и неличным» (VIII).

      Как видно, психология человека и впрямь переполнена парадоксами. Воин, для которого «все начинается и заканчивается собой», т. е., как считает ординарное сознание, закоренелый «эгоист», приходит к безличному – высшему проявлению не-эгоистического бытия личности, а человек, поглощенный озабоченностью и жалостью ко всему окружающему, всю жизнь оттачивает и совершенствует только свой рафинированный эгоизм.

      Как определенная психотехника, преодоление жалости к себе непосредственно связано со «стиранием личной истории», о которой мы говорили выше в контексте разрушения описания мира и образа себя. Однако по утверждению дона Хуана, стирание личной истории (совершенно необходимое для разрушения перцептивных стереотипов, скрывающих от человеческого восприятия подлинную Реальность) чревато серьезными психологическими конфликтами, если не опирается на техники, связанные с достижением безупречности, в том числе