Такова жизнь. Рассказы. Андрей Викторович Белов

никак не может существовать этот мир.

      Вдруг старик почувствовал, как что-то обожгло его пальцы. Мгновение – и он понял, что захлопнулась мышеловка, которую он держал в опущенной вниз левой руке и сжал неосторожно. Он продолжал неподвижно стоять, преодолевая боль. Из глаз его текли слезы, и он не мог понять, от чего: от боли, от жалости к мыши или к самому себе. Он готов был поклясться, что видел, как и у мыши тоже потекли слезы. Старик освободил пальцы из мышеловки и со злостью швырнул ее в сторону.

      Они еще постояли в тишине друг напротив друга некоторое время. Старик, вспоминая позже, уверял, что они мысленно перебросились парой слов:

      – Ты за книгу-то прости. А что, скоро приезжает?

      – Завтра!

      Мышь медленно повернулась и уползла за стол, на прощание еще раз обернувшись.

      «Может, хоть осенью, как похолодает, вернется?» – грустно подумал старик.

      Когда на следующий день дочь вошла в дом, то сразу заметила на столе тарелку с горкой риса.

      – Что, рис перебираешь?

      – Да нет, мышей подкармливаю, – ответил старик.

      – Шутник, – рассмеялась дочь.

      – Пап, ты не обижайся, я проездом, всего на одну ночь: путевка у нас с мамой на курорт, – вдруг выпалила скороговоркой дочь – видать, долго думала, как отцу это сообщить. – Ты не обидишься?

      – Ну что ты, дочка, конечно, поезжай; я и сам в свое время много по стране поездил – дело хорошее, – сказал убежденно старик, а с левого боку то защемило, ой как защемило!

      Весело и беззаботно отзвенела весна птичьими свадьбами; степенно и с достоинством отшумело лето разнотравьем; созрел и был убран урожай всего, что родить могло; снова настало межсезонье: нет-нет да и затянет морось на весь день, а то вдруг набежит промозглый ветерок, норовя залезть под одежду. Снова с грустью смотришь на последние падающие листья – поздняя осень. И думаешь, что прошел еще один год.

      Серое небо. Старик стоял у крыльца. А вдруг раздастся столь родной писк и мелькнет знакомый серенький комочек?..

      Баня

      Рыжик лизнул в лицо еще раз, и Тимофей с трудом открыл глаза: сильнейшая простуда. Одно радовало: не дошло до воспаления легких. Хорошо, друг довез на машине до дома. «И это после бани! Далась она мне, эта баня, век ее не видать, – думал лежа Тимофей. – Но ведь хотелось прогуляться в выходной, да и приятное другу сделать, уж так тот гордился, что новая она у него, только что построенная». Рыжик вертелся по комнате, нетерпеливо повиливая хвостиком, и то и дело подбегал к окну и глядел на улицу. «Не было печали… Придется пока соседку просить выгуливать его». Хотя-я-я?.. – в этом был и определенный плюс: Люся давно нравилась Тимофею, но как-то все не было случая зайти к ней, поговорить. Она тоже жила одна: муж уже несколько лет как в экспедиции пропал – только клочья рюкзака и нашли через месяц, как исчез. То ли с медведем на тропе не разошелся, то ли еще что случилось с ним, а уж затем зверье растащило все по косточкам – кто ж теперь знает? В общем, пропал