Сталь. Андрей Юрьевич Васильев

принял деньги бережно, держа крепко, обеими руками, будто те хотели разбежаться из его заскорузлых рук.

      – Почтение…

      – Бери.

      – А я думал – нет у тебя, – прошептал старик, – думал – морочишь меня, брешешь, так думал, а ты молоток!

      3

      – Сапоги однако ж нужны тебе, давай еще сотню!

      – Больно жирно.

      – Пропадешь без сапог.

      Спрятав деньги, что получил прежде, старик сел, лицо его светилось и было видно, что рад он, что получил больше, чем мог даже думать.

      – Потом отдашь за сапоги-то, – наконец кивнул он, отер лицо, едва справляясь с набегающей улыбкой, не желая торопиться, понимая, что торопиться придется, все еще не трогаясь с места.

      – А тебя-то, тебя-то как звать? – вдруг спросил Николай.

      – Тебе зачем?

      – Как то есть? – Николай наморщил лоб, – а сказать, а спросить, а в лесу, ежели заблудился, отстал или еще что, как позвать, крикнуть кого?

      – Иваном, – неохотно отвечал старик.

      – И документ есть? – ударивши на «у» с давешней стариковской интонацией спросил Николай.

      – Ишо чего? – старик вскинул глаза, – зачем?

      – Ты мой видал.

      – Незачем, – отвернулся старик, – зови Иваном и все тут. На! Нагнувшись, Иван вытянул из-под кровати ношеные, с истертыми до бархатной, серой белизны голенищами, кирзовые сапоги, бросил на середину избы. Бух!

      Николай вздрогнул.

      – Эти?

      – Других нет. Собирайся. Теплое бери, деньги бери, хорошо прячь, понял ли?

      – Понял.

      – На голову чо-нить, спички бери, флягу для воды, значить, если есть.

      – Нет. Откуда?

      – Мазь от комаров, ежели имеется – бери всю, комары нынче злые, мелкие, кусючие, портянки на печи, твердые они – не беда, помни руками-то, псиной пахнут, да некогда стирку заводить, на носки навернешь – зато ноги не сшибешь, нож бери, есть нож-то?

      – Есть.

      – То-то. Тушенку, сухари, картошек бери вон там, в углу, в ящике, ростки-то посрывай, во-от, язя сухого, последнего с веревки сымай, – старик шмыгнул носом, – котелок, плошки, бумагу, соль я возьму, нож, ружо, спички тоже возьму, эх, водки бы взять, да нету!

      – Есть.

      – Вот жучила, зашкерил, значить!

      – Как?

      – Спрятал! – старик пискнул высоким фальцетом, моргнул одобряюще, – это хорошо, в дороге пригодится и ночи, гляди, будут холодны. Скоро уж. Ну, собрал, что ли?

      – Куда столько-то, некуда…

      – На-ко вот, – старик бросил ему мешок с привязанной за концы, потемневшей веревкой, – укладывай, понесешь.

      – Почему я?

      – Тебе надо.

      Николай уложил все необходимое, вышло тяжеленько, прихватив рукой горловину мешка, другой вертел веревку, пытаясь понять, куда ее приладить – старик наблюдал.

      – Собрал, что ли?

      – Собрал.

      – Вяжи.

      – Как?..

      Иван ждал, будто к чему-то готовился.

      – Думай… Думай, ну!..

      – Я думаю.

      – Петлю, петлю сделай из веревок-то!..

      – Как?..

      – Ах, ты, господи,