Цимес (сборник). Борис Берлин

приближалась все больше, летела мимо все быстрее. Суши не было и не было, я решила, что мы садимся на воду, а ведь у самолета нет поплавков, и в тот самый момент, когда мы должны были ее коснуться и я от страха хотела зажмурить глаза, внизу промелькнул берег, бетонные плиты побежали навстречу, самолет словно завис над ними, не желая возвращаться на землю, чуть поднял нос, и я ощутила едва заметный толчок – мы приземлились…

      … – Наташа, а я ведь не самый плохой пилот на свете, – его глаза смотрели на меня, и он смеялся. – На самом деле неплохой. А почти – оно ведь не считается, верно?

      И я киваю и смеюсь в ответ его оливковым глазам, и внутри у меня начинают петь птицы. Я уже знаю, чувствую, я даже почти уверена, хотя как он только что сказал? Почти – оно ведь не считается, верно?

      Она засмеялась, и я увидел, что она красива.

      Но удивляет меня до сих пор совсем не это, потому что, когда тебе перевалило за сорок, то уже… И вспоминаю я не ее фигуру, ее тяжесть, гладкость и аромат ее кожи – а как она засмеялась тогда, мне в ответ. Ее прижатые наушниками светлые волосы и серые туманные глаза. Вот как на этой самой фотографии, да.

      Впрочем, и ее тяжесть тоже.

      И это не имеет ровно никакого значения – я ведь уже сказал, что на самом деле ничего этого не было. Не случилось. Просто не случилось, и все.

      Только ей я об этом не рассказываю.

      Никогда.

      – Хотите, я покажу вам город?

      Именно с этих слов все и началось.

      В воздухе нет права на ошибку, хотя они все же случаются, и тогда чаще всего уже некого спросить: почему?

      А на земле? Оказывается, что бутылка кьянти или мерло – единственно она и может ответить. Да и то если сама захочет.

      На самом деле мне почти все равно, что пить, потому что все решает одно-единственное короткое мгновение – за секунду до – когда наконец-то можно почувствовать себя слабым. И поддаться, чтобы заглушить эту привычную ненависть – к себе, к этой самой слабости и даже к Ро, за то, что умерла.

      Я откупориваю бутылку и наполняю бокал, и вино раскачивает его, глядя на меня глазами-виноградинами, и говорит со мной обо всем – о вечности, о Ро и еще о том, как же я все-таки похож на свою мать.

      Потом – не помню, но только хочется еще и еще.

      И даже небо, даже оно уже не спасает.

      …Собственно, почему бы и нет? Она ведь всего-навсего красивая женщина со странной улыбкой и именем Наташа.

      Вот именно.

      – Хотите, я покажу вам город?

      – У меня в жизни постоянно что-нибудь случается, я привыкла. Это трудно объяснить. Мне просто надо было сюда приехать, и все. Пока что я и сама не понимаю до конца – зачем. А слушаю себя и не заглядываю слишком далеко в будущее, потому что не вижу в этом никакого смысла. И когда что-нибудь такое приходит в голову и не отпускает, я верю… Ведь все вокруг неслучайно, правда?

      – Не знаю. В жизни иногда происходят странные вещи. Странные и необъяснимые. Страшные. И, оглядываясь назад, понимаешь, что лучше было не доверять, не принимать никаких решений, не шевелиться. Может, небо бы и не