Коронованный пустотой. Дмитрий Гаун

одетой в купальник. Нет, автомобиль, даже будучи «не виданной вживую иномаркой», почти не отвлекал Митю от «основного занятия», но девушка…

      Вечер «становился поздним», и уже притомившийся Митя вдруг вспомнил про первое задание дяди Лени: с закрытыми глазами, расслабившись, сидя или лежа, сосредоточиться на центре головы и, не думая, «искать самое глубокое место в ее недрах». По инерции предыдущего упражнения, «с вниманием прослушанная в голове» таким образом сформулированное второе задание дяди Лени не «проскользнуло просто как инструкция», а привлекло внимание к «своей новой редакции». Дальнейшее наблюдаемое размышление привело к пониманию того, что новая формулировка «второго задания», возможно, глубже раскрывает «суть выполнения техники», чем непременно надо будет воспользоваться при исполнении. Следующим «наблюдаемым пониманием» была мысль о том, что после начала наблюдения за тем, что «звучит в голове», мысли стали лучше формулироваться и меньше «думаешь всякой ерунды».

      Было уже поздно, Митя ощутил усталость и решил ложиться спать, а освоение второго задания он перенес на завтра.

      Услышав мамино «Поднимайся, Митя!», юноша встал и, начав убирать постель, решил, что в школу сегодня не пойдет, так как ему очень не терпелось продолжить выполнять упражнения сразу после ухода мамы на работу.

      – Мам, у меня сегодня первый урок «пустой»! – крикнул юноша, приподнимая «верх тахты» и закидывая во внутреннюю полость подушку и простыни.

      Мама подумала: «Почему он с вечера не предупредил, снова забыл?» – и так как «такая забывчивость» случается уже не в первый раз, она заподозрила сына в попытке прогулять школу из-за желания еще поспать. Направившись из кухни к нему в комнату для чтобы прояснить для себя ситуацию, она встретила его в коридоре, заходящего в ванную. Мысль о том, что «он хочет прогулять первый урок, чтобы поспать», сразу была признана ошибочной, и на фоне несправедливого подозрения сегодняшняя версия сына о «пустом» первом уроке больше не подвергалась сомнению.

      – Тебе яичницу сейчас пожарить или перед уходом? – спросила она.

      Дело в том, что Митя действительно иногда по утрам, сильно желая еще поспать, сообщал будящей его маме, что первого урока не будет в связи с болезнью кого-то из учителей, или говорил, что у него болит голова, с формальной просьбой еще немножко полежать. При заявлении сына о том, что не будет первого урока, мама, приготовив Мите завтрак, будила его без «двадцати девять» – перед уходом на работу. Он вставал, закрывал за нею дверь и собирался в школу, если, конечно, не возникал «план прогулять в этот день не только первый урок, а не пойти в школу вообще» – тогда юноша возвращался в свою комнату и спал дальше. В случае варианта с «больной головой» Митя при повторной попытке его поднять примерно в половине девятого либо вставал и собирался в школу ко второму уроку,