Магический квадрат. Ирина Бйорно

этим снаряжением скалолазов-любителей, стоившей ей всех денег.

      Августовское солнце начало садиться за верхушку глетчера, и она решила остановиться на ночлег в своей маленькой палатки и пуховом спальном мешке, не пропускающем пятидесятиградусный мороз к ее закаленному, мускулистому и бесплодному телу. Спать в мешке на свежем воздухе она любила, а температура в августе была не такая низкая – только 1—2 градуса ниже нуля.

      Она сняла свой рюкзак с плеч и вынула палатку. Умелыми движениями она раскрыла ее и стала вбивать колышки палатки в вечный лед. Вынула пуховый мешок и положила его в палатку. И тут налетел порыв ветра. Так здесь бывало всегда – чем ближе к верхушке гор, тем неожиданнее и сильнее были порывы ледяного ветра. Схватить лежавший у палатки ледоруб она не успела, и ее ботинки вдруг поехали по льду вниз. Шипы от «кошек», которые должны были ее затормозить, не сработали, так как на них налип подтаявший августовский снег, превратив шипы в скользкие сосульки.

      Она неслась вниз с глетчера так быстро, что не успевала заметить, в какую сторону ее сносит. А ее несло прямо в разлом, который она аккуратно обошла еще утром. Она преодолела расстояние, которое прошла с утра, за несколько минут и, не удержавшись на краю расщелины, она полетела головой вниз, в темноту.

      В сознании были последние отрывки мыслей о веревках, боли и вдруг её рот с припухшими от ботекса губами открылся, и она завопила «Мамочка!»

      – Чка! Чка! Чка! Повторило эхо и замолкло. И вновь глетчер окружила тишина. Остались только палатка с мешком и следы на снегу. Маленький радиопередатчик был разбит вместе с ней, одинокой женщиной-скалолазкой и не мог передать сигналы на станцию туристов. Еще одна жизнь ушла под вечный лед глетчера вместе с неразрешенными вопросами. Земля продолжала крутиться, луна – отражать свет солнца, а вселенные – разлетаться. Только теперь – без нее.

      А ветер с вершины глетчера стал надувать в темноте одинокую палатку, исподняя на этом одиноком инструменте заунывную песню снежных гор – северную рапсодию.

      Колодец Желаний

      Оля спала и видела сон. Рядом с ней мирно спали две кучерявые болонки, толкая ее во сне маленькими мохнатыми ножками, которые куда-то бежали в их, собачьих снах. Иногда болонки нежно попискивали – видно, им снился собачий рай – с косточками, играми и собачьим весельем. Эти звуки не мешали Олечке спать. Она привыкла к собачьему запаху, и он ей казался лучше, чем тяжёлый запах, шедший по ночам от ее стареющего, сильно располневшего мужа.

      Она сама спала, свернувшись в колечко, и ей снилось, что она сама была болонкой – веселенькой, кудрявой, беленькой и беззаботной. А такой она и была. Хотя ей было уже к шестидесяти, в своём внутреннем зеркале она видела себя маленькой, кругленькой, беззаботной – скорее болонкой, чем бабушкой двух внуков, живших далеко от неё,