Три дочери. Валерий Поволяев

романтическим изяществом. И трудно, очень трудно было разгадать такую девчонку – вот какой недоступной она становилась, если она была одета в платье, сшитое Солошей.

      Москва, как и люди, живущие в ней, преобразилась, похорошела, зализала, затерла, заштукатурила раны, оставленные революцией и Гражданской войной, в городе появилось много нарядных колясок, велосипедов, да и машин стало много больше, по Сретенке они разъезжали довольно лихо, утиным кряканьем клаксонов разгоняли пешеходов, синим дымным взваром, вымахивающим из выхлопных труб, размягчали асфальт, заставляли его выбрасывать в воздух целые облака смолы, грязи, нефтяных отходов, дух этот щипал глаза, был неприятен. Впрочем, некоторые умельцы заправляли своих железных коней техническим спиртом – получалось нисколько не хуже бензина, и дух этот невольно веселил душу.

      А бензин шел на самолеты, это было достойное пойло для их капризных движков. Появилось даже понятие: авиационный бензин. Авиационный – значит, сверхчистый, таким бензином можно не только аэропланы – людей можно заправлять: залил немного бензинчика, человек взбодрился, замахал руками и полетел по направлению к Кремлю, раздвигая носом розовый воздух, а потом и в сам Кремль… На заседание Малого совнаркома. Или на площадь, где располагается Моссовет. Там тоже часто проходят заседания.

      Солоша нервничала, когда ее девчонки неожиданно оказывались на улице, в боязливом онемении стискивала исколотые иголками пальцы – а вдруг они под автомобильные колеса попадут? Но и не выпускать детей на улицу тоже было нельзя – они должны привыкнуть к городу, а город к ним.

      Когда привыкнут, будут чувствовать себя на опасных задымленных улицах как дома. Москва – это теперь их город, хотя городом самой Солоши Москва так и не стала.

      Имелось в первопрестольной немало злачных мест, заставляющих богатых людей озабоченно вздрагивать и хвататься за карманы – не исчезло ли чего из них? Одно из таких мест располагалось совсем недалеко от Сретенки, собственно, это не место было, а целый район – Марьина Роща.

      Самые лихие гоп-стопники и уркаганы жили именно в Марьиной Роще, где было полно «малин» – воровских хат, схоронок, дна, перед которым знаменитое горьковское дно выглядело безобидным детским садом… Но справедливости ради надо заметить, что Сретенка по части гоп-стопа и воровского веселья мало чем уступала Марьиной Роще.

      Может, только тем отличалась, что сретенские бандиты знали, что такое Большой и Малый театры, а марьинорощинские не знали – слишком далеко были расположены территориально, – а так отличий не было никаких.

      Иногда Солоша, выбегая в лавку за хлебом, видела вихляющихся, с приклеенными к нижней губе папиросками парней, чьи лица украшали косые челки, спадающие на глаза, одеты парни были довольно прилично – в неплохо сшитые пиджаки, но по тому, как они отличались от общей массы, понимала – люди эти и есть уркаганы. Сокращенно – урки.

      Слово