Со мной будет Нике!. Вера Николаевна Радостная

чем сесть за руль, надо научиться водить, – заорала она в ответ. – Разве можно так ездить? У меня чуть сердце не остановилось!

      – Ты сама сказала давить на газ!

      – Я сказала давить на газ, а не выключать систему мозгового контроля.

      – Все системы у меня в полном порядке.

      – Я рада слышать, – её слова уносил ветер. – Ты всех так катаешь или специально для меня старался?

      Луиджи ещё снизил скорость.

      – Я не водитель автобуса, чтобы осторожничать, – сказал он.

      – Да, с такими успехами тебя водителем никуда не возьмут… Укладка насмарку…Не хватало ещё, чтобы тушь из-за слез потекла… Трудишься, наверное, – Нике оглянулась по сторонам, – в душном офисе, с бумажками возишься. Но стоит выйти за дверь,  отрываешься на всю катушку.

      – Вообще-то я гонщик, – глядя на дорогу, прервал её Луиджи.

      Нике отвернулась. Она попадала и не в такие глупые положения, поэтому смущение немедленно прошло, и она нашлась, что ответить:

      – Если ты с такой скоростью ездишь на гонках, это не означает, что надо так кататься по жизни. Ко всему надо относиться с умом.

      – Я не знаю твоего имени.

      – Нике.

      – Нике, у тебя неправильное представление о профессии гонщика. Я умею везти машину мягко и плавно, но когда в салон залетает девушка, кричащая, чтобы я давил на газ, я прикладываю всё гоночное умение и еду очень быстро, чтобы ей помочь. Куда тебя подвезти?

      – Останови здесь. Мне недалеко до дома. У меня совершенно нет представления о гонках, – пробормотала девушка. – Но всё равно спасибо. Я, правда, тебе очень благодарна.

      Автомобиль остановился.

      – Что это за доска, Нике?

      – Сам ты доска! Доска по имени «Луиджи». Это моя картина. Я  великая художница!

      – Здóрово, можно посмотреть?

      – Нет. Ты не оценишь, она никому не нравится, – шмыгнула носом Нике.

      – Но мне любопытно, пожалуйста, – попросил Луиджи. – Разве великие художницы могут рисовать плохо?!

      Нике осторожно достала картину, положила на капот, и Луиджи удивленно поднял брови.

      – На мой взгляд, мрачновато, – сказал он.

      – Ничего она не мрачная. Философская. О смысле жизни.

      – И что эти черные пятна говорят о нем?

      – Они говорят, что ты совершенно бестолков в живописи!

      – Что же, тогда действительно эти пятна во многом разбираются.

      – Извини за грубость, мне нелегко дается критика, – она, волнуясь, терла руку.

      – Не принимай близко к сердцу, я же не специалист. Пожелай мне удачи, Нике. У меня скоро гонка.

      – Да прибудет с тобой победа Нике, – с вдохновением проговорила она. – Уверена, мое пожелание принесет удачу.

      – Хорошо бы, а то на моей машине победить можно только при очень большом везении. Не то чтобы у нас была плохая техника. Мы постоянно работаем, совершенствуем машину, но бюджет, увы, не тот, и команды покруче легко обходят нас. Мне бы чуть-чуть удачи, и я, правда,