Со мной будет Нике!. Вера Николаевна Радостная

адуматься, удивиться оригинальной мысли автора, понять, принять её или, наоборот, осознать бесплодность, взбунтоваться, попытаться доказать противоположное.

      Живопись, ей казалось, как философия, способна вести человека по жизни, дав ему почувствовать нечто новое и непознанное. Она должна побуждать к действию, к эмоциям и поискам. Живопись похожа на волшебство. Она способна менять окружающие предметы, указывать на их скрытые стороны. Живопись может обращать внимание на тайную сущность вещей.

      Искусство для Нике обладало магической силой, которая могла менять мир по своему усмотрению, но никак не являлось только модной тенденцией, прославляющей один или другой стиль.

      Однако необыкновенные картины, о которых так мечтала Нике, очень трудно продавались. Потаенный смысл холста не всегда был доступен взгляду критически настроенного торгового агента, занимающегося покупкой и распределением картин в музеи, а чаще всего вовсе не поддавался его восприятию.

      Нике никак не находила места. Она ерзала на стуле и сдерживала себя, чтобы не начать грызть ногти. Девушка сутулилась и кусала губы, что совершенно не красило её, никому не известную художницу.

      Увидев картину, дилер деланно улыбнулся и произнес:

      – Ваша работа не вызывает никакой отдачи. Она неэмоциональна, лжива и поверхностна.

      Нике вцепилась в стул и испуганно начала тараторить:

      – Это же мотив безысходности! Человек чужд миру, а мир враждебен по отношению к человеку. Внутри картины мы видим возмущение абсурдом жизни. Работа наполнена ужасом, негодованием из-за одиночества и обреченности нашего существования. Разве непонятно?

      – Нет. Непонятно, – отрывисто произнес дилер и снова взглянул на холст девушки. Темные, черные цвета, блеклый свет разбросан кусками, контуры кроваво-красной фигуры сливались с фиолетовыми тенями деревьев.

      – Картина навевает скуку, – повысил он голос. – Скажите, девушка, Вы посещаете галереи, читаете журналы по искусству, Вы вообще получили художественное образование?

      Нике сидела, обхватив себя руками, чтобы скрыть напряжение. Однако последний вопрос довел её окончательно, она невольно подскочила на стуле и вцепилась в него с новой силой.

      – Какое-то совершенно нелепое смешение красок и стилей. Вы думаете, это экспрессионизм? – без всякого выражения продолжил дилер, откидывая корпус назад. – Зря портите краски. Я ничем не могу помочь.

      Нике опустила голову и нахмурилась. Она ругала себя за несостоятельность, доверчивость и абсолютное незнание людей. Её бесила собственная бестолковость и невезение. Девушка, пряча слезы, снова подскочила на стуле, отчего торговый агент вздрогнул и кинул в нее полный презрения взгляд.

      – Не тратите моё время, посмотрите хотя бы журналы по искусству. Сегодня человеку нужна красота, стиль, мода, он жаждет сладкой безоблачной жизни, он хочет покупать лучшее, изящное, дорогое, а не безысходность. Взгляните на эту прекрасную вазу. Вот настоящее искусство! Она словно икона, образец для поклонения и восхищения: идеальные цвет, стиль, форма. Увидев такую красоту, человек немедленно захочет обладать ею, заплатив любую сумму. В этом и есть сила искусства.

      Нике с недоверием посмотрела на хваленую вазу. Совершенный кусочек стекла нисколько не трогал её сердце, наоборот, его безупречность казалась искусственной и фальшивой. Она потупила темно-коричневые глаза и досадливо надула губы.

      Девушку душила злость, и тому была весомая причина. Несколько дней назад Нике встретила однокурсника по художественному колледжу – Стефано. Он выглядел очень счастливым, и девушка поняла, почему. Его работы, в целом весьма оригинальные и смелые, еще на выставке после окончания курса, привлекли внимание влиятельного критика-искусствоведа. Тот познакомил Стефано с продавцом картин, и вскоре его полотна появились на вернисаже, уже среди работ известных художников. Там Стефано тоже не остался незамеченным. После хвалебных статей им заинтересовались организаторы государственных галерей и представители музеев. А совсем недавно ему удалось продать две картины за очень хорошие деньги. Стефано дал Нике адрес своего торгового агента, обещая, что тот проверенный человек и обязательно поможет.

      На художественном курсе их многое связывало. Их обоих считали бездарными, ни на что не способными художниками, провокаторами и бездельниками. Они вместе терпели едкую критику на свои картины, вместе пересдавали экзамены, и, казалось, должны быть обречены на безвестность и нужду. Но Стефано выстоял, добился успеха, а  Нике, едва сдерживающей слезы, снова не повезло.

      – Прощайте. Видите ли, понимание искусства сложилось много веков назад, и Ваша картина никак не входит в его рамки, – отвернулся торговый агент и занялся просмотром бумаг.

      Нике резко встала. Стул, на котором она сидела, подскочил и с грохотом упал. Мужчина дернулся от этого неожиданно громкого звука и уронил бумаги.

      – Ну, что за погром!

      Нике с шумом подняла стул, силой швырнув его на пол. Агент снова дернулся, казалось ещё сильнее, чем прежде, после чего неудачно взмахнул рукой и