Marilyn Manson: долгий, трудный путь из ада. Мерилин Мэнсон

Джон Глейзер,

      Высылаю вам мой прежде не публиковавшийся рассказ «Всё останется в семье». В настоящее время рассказ предлагается только Вашему журналу. Был бы очень благодарен Вам, если бы Вы рассмотрели возможность публикации вышеупомянутого текста. Благодарю Вас за внимание, с нетерпением жду ответа.

      С уважением,

      Брайан Уорнер

      ВСЁ ОСТАНЕТСЯ В СЕМЬЕ

      Брайан Уорнер

      Он надеялся, что магнитофон не сломан. Маленький, переносной, из тех, которыми пользуются в школе или библиотеке. Тедди даже не понял иронию ситуации – ведь магнитофончик-то этот купила ему Энжи. Он отёр угол от волос и крови и испустил вздох разочарования. «За телевизор мать меня убьёт», – решил он, окинув взором беспорядок, который наделал.

      «Будь она проклята. Будь они все прокляты. Зачем она ранила Пег? Зачем? – он злобно пнул лежащий на полу труп. Её глаза глядели на него с пустым изумлением. – Сука. Ты убила Пег».

      Мёртвый взор сестры не дал ответа. (Почему это, удивился он.) На лицо как будто тень упала. Он приподнял её голову за окровавленные волосы и увидал, что «тень» – это запёкшаяся кровь на щеке. Ещё он увидел, что пробоина в голове более не кровоточит – запёкшаяся кровь закрыла желеобразной пробкой.

      Скоро мать вернётся. Нужно копать могилу.

      Тедди встал и направился в комнату, где лежало сдувшееся пластиковое тело Пег. Из бескровной груди её торчал кухонный нож. Она смотрела в потолок с обычным своим выражением, округлив губы буквой «О». Казалось, она вот-вот закричит. Он приподнял её голову от пола и взглянул полными от слёз глазами на её плоскую, лишённую воздуха фигуру. Держа, как младенца, её голову, он рыдал, и в каждой слезинке мольба: вернись!.. Он был рад, что Энжи мертва – она заслужила каждый удар. Гладя искусственные волосы куклы, Тедди заметил, что от лежавшего в нескольких футах тела сестры идёт неприятный запах. Он понял, что это моча – когда он наносил последний смертельный удар он услышал, как опростался её мочевой пузырь. И ударил её ещё разок – она ж убила Пег. У него на то было святое право.

      И очень осторожно положил он голову Пег на ковёр. Склонился, поцеловал в щёку, вытер жирную жидкость с резиновых губ. Мама ему говорила: не трожь Пег, не делай неприличного с её ротиком, но он не мог удержаться. Он слишком сильно любил её, чтобы просто так отстать. Если б мама обнаружила, какую непристойность он делает, она бы забрала Пег, как уже сделала раньше, и ему бы пришлось и её искать.

      Подойдя снова к телу Энжи, он остановился полюбоваться на её наготу. Он всегда подглядывал из стенного шкафа за тем, как она переодевается, но так близко её прелести ещё не видал. Его заворожила тёмная полоска между ногами – у Пег такой не было. Он осторожно дотронулся до её бедра, но тут же отнял руку, как будто плоть была горячей. На самом деле не была. Вообще-то уже холодела. Четыре часа уже прошло.

      «Ненавижу тебя», – сказал он в глаза трупа.

      И снова потрогал её бедро – в этот раз подольше. Нежно провёл кончиками пальцев вверх по бедру, к промежности. Другой рукой раздвинул её ноги. Между них натекла лужа мочи размером с блин. Он с интересом