Последняя драма Шекспира. Наталья Александрова

ты что – пьяна? – возмутилась Валерия. – Кончай нести ерунду, срочно приезжай в театр!

      Лиза вскочила, взглянула на часы – и схватилась за голову: было уже девять часов, а в одиннадцать начинался детский утренний спектакль «Белоснежка», и она играла там роль злой мачехи.

      Быстро под душ, быстро выпить чашку черного кофе, завтракать некогда.

      Через час с небольшим она уже была в театре.

      – Быстро добралась! – одобрительно проговорил дядя Костя. – Хорошо, а то Валерия уже ядом исходит.

      Миша и Гриша, двое рабочих сцены со следами тяжелого похмелья на лицах, тащили за кулисами большое зеркало – то самое, с которым по ходу спектакля должна разговаривать Лизина героиня. Вдруг один из них споткнулся, второй с трудом удержал зеркало, но по нему зазмеились трещины.

      – Ох ты, несчастье какое! – всполошился дядя Костя. – Плохая примета… очень плохая…

      – Еще какая плохая! – подхватил появившийся неизвестно откуда Радунский. – Спектакль сорвется, Валерия нас всех на куски разорвет. Она сегодня с утра на взводе!

      Помяни черта – и он тут как тут. Тут же рядом с пожарным возникла Гиацинтова, увидев расколотое зеркало, она побагровела и заорала на рабочих, те не остались в долгу, покрыли ее матом и с мстительным видом ушли опохмеляться.

      Гиацинтова застыла, как соляной столб, дико вытаращив глаза.

      Но на то она и была помощником режиссера, чтобы разруливать самые безнадежные ситуации.

      Взяв себя в руки и хотя бы внешне успокоившись, она повернулась к Лизе:

      – Тверская, будешь разговаривать не с большим зеркалом, а с маленьким, ручным. Сможешь перестроиться?

      – А что мне остается? А маленькое зеркало есть?

      – У Соловьева должно быть… – Валерия закрутила головой. – Где Соловьев? Видел его кто-нибудь?

      Андрей Иванович Соловьев был театральным реквизитором. В его хозяйстве можно было найти все – от мушкетерской шпаги (конечно, подлинной) до автомата Калашникова (конечно, бутафорского) и от старинного граммофона до бриллиантового колье (конечно, фальшивого).

      Только самого Андрея Ивановича, как назло, не было в пределах досягаемости.

      – Да где же Соловьев? – раздраженно повторила Валерия.

      – Заболел он, – ответил за отсутствующего дядя Костя, который всегда был в курсе событий.

      – Что значит – заболел? – ахнула Гиацинтова.

      – Заболел – значит, больничный у него. По причине острого респираторного заболевания.

      – Нашел время! – Валерия позеленела, вытащила из кармана телефон и набрала номер Соловьева. Поговорила с ним полминуты, повернулась к Лизе и протянула ей связку ключей:

      – Тверская, сходи сама в реквизиторскую. Зеркало у него в шкафчике слева от входа, в среднем ящике. Одна нога здесь, другая там, спектакль вот-вот начнется!

      Лиза кивнула и чуть не бегом устремилась в реквизиторскую.

      Комната Соловьева была похожа на пещеру Али-Бабы. Чего только здесь не было! Бутафорское оружие и доспехи, поддельные