Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти. Диана Гэблдон

задернула штору и молча ушла заваривать для него чай.

      Сейчас бы чашечку горячего чая с доброй порцией виски. Горячего чая, горячего тоста с маслом, сэндвичей с джемом, кекса…

      Уильям вспомнил о ломте промокшего хлеба с сыром, осторожно достал бутерброд из кармана и, приободрившись, принялся за еду. Он ел медленно, смакуя безвкусную массу так, словно это были персики в бренди. Он сразу почувствовал себя лучше, невзирая на липкое прикосновение тумана к лицу, капающую с волос воду. Ночью он догадался выставить сковородку под дождь, и теперь у него была свежая питьевая вода с восхитительным привкусом бекона.

      – Не так уж и плохо, – произнес Уильям, вытерев рот. – Пока.

      Он дважды терялся в тумане – то ли наяву, то ли в ночных кошмарах. И опять брел вслепую сквозь белую пелену, такую густую, что не разглядишь ног; а вокруг звучали голоса мертвецов.

      Уильям закрыл глаза, предпочитая темноту клубящейся вокруг белизне, но все равно ощущал холодное прикосновение тумана к лицу. Снова раздались голоса, однако теперь он их не слушал.

      Уильям решительно поднялся. Чистой воды безумие – брести наугад по болоту, спотыкаясь о кочки и цепляющуюся за ноги траву, – и все же надо идти. Он привязал сковороду к поясу, обернул плечи мокрой парусиной и зашарил вокруг в поисках подходящей палки. Можжевельник не годился, его древесина крошилась под ножом, а ветки были коротки. Амбровое дерево и нисса оказались немногим лучше. Вот бы найти ольху!

      Он целый век шел сквозь туман, осторожно пробуя почву впереди себя ногой. Наткнувшись на дерево, Уильям прижимал его листья ко рту и носу в попытке определить, что это за вид. Наконец набрел на ольховую рощу, выбрал подходящее деревце, ухватил его обеими руками и выдернул под шорох осыпающейся земли и водопад листьев. Внезапно на ноги упало что-то тяжелое – змея. Уползла…

      Невзирая на холод, Уильяма прошиб пот. Он отвязал сковородку и осторожно постучал ею по невидимой из-за тумана земле. Вокруг ничто не двигалось, а почва оказалась достаточно твердой, и Уильям перевернул сковороду и сел на нее. Вынул нож и, поднеся ольху ближе к лицу, чтобы не порезаться, укоротил деревце до шести футов и заострил один его конец.

      Великое Мрачное болото опасно, но кишит дичью – именно это влечет охотников в его таинственные дебри. На медведя или оленя с этим самодельным копьем Уильям не пошел бы, однако острожить лягушек он умел хорошо, по крайней мере раньше. Научился у слуги из поместья деда и частенько практиковался, пока жил с отцом в Виргинии. Хотя в последние годы в Лондоне ему не приходилось применять это умение, он все же надеялся, что не позабыл его.

      Вокруг оживленно кричали лягушки, не обращая внимания на туман.

      – Брекекекс, коакс, коакс! Брекекекс, коакс! – прошептал Уильям.

      Увы, цитата из комедии Аристофана на лягушек впечатления не произвела.

      – Подождите-ка немного, – сказал им Уильям, пальцем пробуя остроту копья. Правильная острога должна быть трезубой… Почему бы