Станичные истории. Елена Мариныч

общего.

      Уже вечерело, когда мне позвонила знакомая.

      – Ты бы подошла ко мне, я творогу оттопила. А то ведь желающих на творожок много.

      Желающих, действительно много, так что собралась я быстро. Оказалось, что торопиться было ни к чему, так как попала я как раз, когда моя знакомая доила коров. Пришлось подождать.

      Присела я на лавочке. Рядом молодёжь веселится, у ног собака хозяйская крутится, в сторонке, гусь с подозрением присматривается. Так что скучно не было. Интересно было и за зверьём понаблюдать и молодёжь послушать. Уж чего только от них не услышишь. И что в кино новое вышло, и тут же своя оценка, и игры какие новые, и так далее. Но вот наступило в разговоре затишье, как иногда бывает. Через минуту, прерывая тишину, Серый вяло спрашивает

      – Лёха, ты на гармошке играть умеешь?

      – Неа, – так же вяло отвечает Лёха.

      – Надо же! Сколько у нас общего! Я тоже не умею.

      И вялость как рукой сняло.

      Логика

      Дело было ранней весной. Погода стояла отвратная. Холодный ветер едва не сбивал с ног, швыряя в лицо капельки влаги. В такую погоду сидеть бы дома, но человеку всегда куда-то надо. Всё у него дела есть неотложные. Уж и не помню, куда я шла, но очень хорошо запомнила разговор девочки, с мамой. Они шли в школу, и нам было по пути.

      Видимо порывы ветра, заставили маму, вспомнить известные строки.

      – Ветер, ветер, ты могуч, – проговорила она.

      – Мам, а это – что?

      – Это сказка такая. Про спящую царевну.

      – Расскажи, – попросила девочка.

      И мама стала рассказывать сказку. Я шла рядом, и мне было слышно каждое слово.

      – Открыл он хрустальный гроб, поцеловал царевну и она ожила. Открыла глаза…

      – И померла, – трагичным тоном заканчивает девочка.

      – Почему, померла?

      – Ну, мама! Он же, сколько её искал. Не мылся, не брился. Представь сама. Проснулась в гробу, а к ней ещё грязный и небритый мужик целоваться лезет. Конечно, померла – с перепугу.

      Экспромт

      Семён Михайлович, был мужчиной среднего роста, плотно сбитый и имел, пожалуй, единственное отличие, – железные зубы. Обращались к нему станичники не иначе как «Сэмэн Мыхалыч» на, что он не обижался. Так как это обращение возникло от его хохлячьего говора. Случилось так, что Николаю Андреевичу Гробовому, лучшему сварщику нашей станицы, заказали гробничку сделать. Мастер он был необыкновенный, на все руки, и в таких просьбах никогда не отказывал. Сделал на совесть и чтобы отвести заказчику, попросил помощи у брата своего Петра. Повезли они гробницу на мотоцикле, уместив каким-то образом в люльке. Пётр за рулём сидит, Николай сзади – придерживает.

      Проезжая мимо остановки, на ходу с людьми поздоровались, что ожидали рейсового автобуса. Среди них и Сэмэн Мыхалыч. Видимо вдохновила его картина. Без предисловий, он прокомментировал.

      – Расскажу вам