Были и небылицы. Мои кольца. Мозаики. Василий Анатольевич Киреев

кабинками.

      – Так где же найти Матушку?

      – Ох, настырные. Зачем она вам? Ну ладно. Вон фургончик…

      – С надписью «Благотворительный фонд Прииди и Виждь»?

      – Да. Он как раз у дома Матушки.

      – А фонд? Он финансирует? Это фонд Иоанна Кронштадтского?

      – Нет. Нет. Нет. Фонд – это Пригожин. Строит Пригожин. Иоанн это…

      – Стоп, стоп.

      Снова накрапывает дождь. У дома Матушки пусто. Стучим в дверь. Потом в окно. Откуда-то из глубины доносится мужское: «Слушаю Вас». Как нас можно слушать через череду дверей? «Есть кто живой?» И снова «Слушаю Вас. Что Вам угодно?».

      – Мы хотели бы поговорить… О Суре, о монастыре, о его финансировании…

      – О, это не к нам. До свидания.

      – Вы не поняли. Нам не надо ничего. – После этого «до свидания» вдруг стало ясно, что человека просто достали дурацкими вопросами. – Нам просто обменяться, кроме совета, от Вас ничего не нужно. – Откуда-то из глубины сеней появляется мужчина. Сергей. Миша его знает, передавал в Шотовой в его фургончик нехитрую детскую одежду.

      – У нас в Шотовой Храм. Он Покровский, но его закладывал и освящал отец Иоанн. Его сейчас восстанавливают всем миром. Вот и хотели понять, а как Суру восстанавливают. Может, можно как-то вместе? – Сергей явно оттаял.

      – Вы проходите в дом. Я сейчас Матушке скажу, она вас примет.

      – Может, она занята, устала… Давайте мы с Вами просто поговорим.

      – Вы знаете… Вы не отказывайтесь. Матушка – она сегодня здесь. И вы здесь. Просто поговорите, попейте чаю. Может, потом вспоминать будете.

      Забегая вперед. Буду. А настроение перевернулось. Вот только что была стена, и вдруг нас не отпускают, настаивают на встрече.

      – Матушка ждет.

      Матушка Митрофания – женщина в годах. Трудно оценить возраст, но я думаю, ближе к 70-ти. Только есть в ней что-то особенное. Представьте себе питерскую интеллигентную женщину, театралку, с дворянской, полной достоинства, осанкой. Очень приятными чертами лица, по недоразумению лишенного косметики. Одетую в простую монашескую одежду, белого цвета, и платочек, закрывающий волосы на голове полностью. И потрясающей глубины глаза.

      – Попейте чайку сначала. Попейте, попейте, не отказывайтесь – голос настолько ласков и доброжелателен, что и вправду нет сил отказаться. И как-то само собой, мы начинаем рассказывать свою историю, про то, что есть такая Шотова, а в ней храм, что заложил отец Иоанн, и что теперешние жители его в меру сил и умения пытаются восстановить, но не знают, что, как, в каком порядке делать, что денег на все не хватает, но мы не жалуемся, просто опыт ваш… у вас же есть средства на Суру? Матушка вздыхает.

      – Нет у нас ничего. Но это не страшно. Давайте про вас. Батюшка вам нужен, в Шотову.

      – Да мы… мы просили Владыку. Тихона, царствие ему…

      – К Даниилу идите, он после Тихона уже девять месяцев. Сходите, сходите. И не через кого-нибудь, – она внимательно посмотрела именно на меня. – Позвоните напрямую. И просто объясните. Он поймет.