Сумерки Богов. Олег Игоревич Есаулов

мглы, к нему метнулась огромная тень. К своему ужасу, жрец различил гигантский силуэт Розгродона – людоеда.

      Распахнув огромную пасть, ощетинившуюся двойным частоколом острых зубов, морское чудище рассекло темно– синюю толщу воды и понеслось на Саумора. Тот закрыл глаза, ожидая неминуемой смерти. Но ничего не произошло, и только слабый толчок волны привел жреца в чувство.

      Саумор с изумлением увидел, как Розгродон яростно лязгает зубами, пытаясь вырваться из пасти более крупного монстра, вцепившегося в его хвост. Наконец это ему удалось, и между хищниками завязалась ожесточенная схватка.

      Взметнулся ввысь каскад брызг, и вода окрасилась в багровый цвет. Сильная волна подхватила жреца и выбросила на берег. Едва оказавшись на суше, Саумор собрался бежать, как вдруг его окликнул по – имени высокий, трубный голос. Жрец обернулся. На успокоившейся глади океана покачивалось бело – алым пятном, разорванное брюхо рыбы – людоеда. Треугольный парус – плавник другого морского гиганта, бесшумно скользнул к берегу. На широкой, покатой спине Розгродона, темнел какой – то странный предмет. Когда морской гигант подплыл близко к берегу, Саумор разглядел на его блестящем хребте ивовую корзину.

      Жрец почувствовал, как непреодолимая сила влечет его обратно. Он забрел в воду и оказался рядом с огромной хищной рыбой.

      Старик заглянул внутрь плетеной корзинки. В ней, словно в колыбельке, безмятежно спал младенец. Жрец протянул к нему руку. Младенец открыл синие, как океан, большие глаза и, неожиданно схватив жреца за палец, звонко рассмеялся.

      Саумор вздрогнул и проснулся…

      В ушах еще звучал детский смех. Жрец огляделся. Утренние сумерки прокрались в хижину, где сладко похрапывали на своих тростниковых ложах, его младшие братья. Саумор поднялся, и, выудив из темного угла хижины травянистый мешок, приблизился к дремавшему костру. Подкинув поленьев, жрец опустился на землю перед окрепшим огнем и высыпал из мешка гадательные палки, из священного тиса. Бормоча молитвы и раскачиваясь из стороны в сторону, он подкинул их кверху. Палочки рассыпались по земле. Саумор принялся внимательно изучать огненные знаки, проступившие на них. Не удовлетворившись первым броском, он повторил его. Знаки указывали лишь одно.

      Жрец бесцеремонно растолкал братьев и объявил им волю богов. Старики немного поворчали, но все же засобирались в путь. С волей небожителей не поспоришь.

      Пепельные клочья облаков зацепились за вершины скалы, нависающей над жилищем жрецов. Безжалостный, пронизывающий ветер рвал жалкое одеяние стариков и толкал их тщедушные тела на острые обломки камней, усеявших склон, по которому они спускались к побережью. Отсюда открывался потрясающий вид на Океан Тысячи бурь. Бушующие, седые валы налетали на прибрежные скалы, испытывая их на прочность, а яростные волны обрушивались на каменистый пляж. Рассвирепевший океан в это утро собрал обильную жатву. На слизанных водой и ветром, серых камнях побережья, громоздились обломки нескольких кораблей, застигнутых штормом врасплох. Тела моряков,