Ведьма с серебряной меткой. Книга 1. Оливия Штерн

ни за водой. Единственным источником пресной воды был колодец посреди замкового двора, и вот оттуда-то Дани и наблюдала за тем, как нового узника почти волоком тащили два дюжих инквизитора, и еще один чеканил шаг следом. В сером свете сумерек взгляд выхватил слипшиеся от крови темно-русые волосы, аккуратную щегольскую бородку, что само по себе казалось неуместным, как будто узник только что вышел от цирюльника. Она не успела разглядеть его лица, да и не важно это было… наверное, не важно. Через несколько минут процессия скрылась из виду, Дани вздохнула, заправила под платок выбившиеся пряди, и подхватила тяжелое ведро.

      Раз-два-три-четыре… восемь. Десять.

      Десять ступеней, скользких от оседающего осеннего тумана, истертых сотнями и сотнями башмаков. Десять ступеней, чтобы дотащить тяжеленное ведро до кухни. Поворот налево, еще пятнадцать шагов. Толкнуть дверь, вдохнуть запах дыма, пригоревшего жира и мясного бульона. Дани всегда считала шаги. Ведро было большим и тяжелым, а она – тщедушной и слабой. Никчемной, как говорила Джема. Кто б тебя еще подобрал, помойную крысу. Скажи спасибо, что в такое замечательное место тебя взяли.

      Дани всегда молчала в ответ и опускала взгляд.

      Ну да, прекрасное место. Замок на островке, тюрьма для магов с темным даром. Или для тех, кто оказался неугоден Его Величеству, но кого решили не казнить прилюдно, а спровадить на тот свет без лишней суеты. Все необходимое привозят раз в месяц на лодке. Бежать некуда. И ни одного механоида в округе, на которых темный дар мог бы повлиять, выдернуть из-под власти подчиняющей магии.

      …Джема готовила ужин. В тот момент, когда Дани распахнула дверь и заволокла внутрь ведро, Джема крошила капусту, энергично постукивая ножом по толстой доске и смешно вытягивая при этом жилистую шею. Она до жути была похожа на гусыню, такая же нескладная, носатая и злая. Несвежий чепец покрывал седеющую жидкую шевелюру. Рукава серого платья были закатаны по локоть, открывая взгляду худые, перевитые толстыми венами и очень сильные руки – синяки после щипков тетки сходили очень долго.

      Дядька Фольм, смотритель замка, сидел тут же, за столом, и ел простоквашу, черпая ее ложкой из треснувшей миски. Он был гораздо толще Джемы, а оттого несколько добрее, но эта его доброта казалась Дани наигранной и лживой. Фольм улыбался, а сам так и норовил то по берду погладить, то к стене прижать, как будто невзначай, и тогда приходилось уворачиваться от его слюнявого рта. Чего нос воротишь, маленькая дурочка? Не обижу, будешь как сыр в масле кататься. Ему и в голову не приходило, что Дани совсем не хотелось быть сыром, и уж совсем не хотелось кататься в масле предлагаемым образом.

      – Явилась? – глубоко посаженные глазки Джемы впились в Дани, буравя, почти ощутимо царапая кожу, – небось, Эльвина ждала, потаскуха?

      Дани промолчала и опустила глаза.

      Эльвин был четвертым – и последним жителем замка Энц. Его приставили выполнять тяжелые работы по хозяйству, он был молод и силен, и время от времени помогал Дани выносить помои и таскать поленья для растопки. У Эльвина голубые глаза искрились весельем, а густая вьющаяся шевелюра цветом напоминала спелую пшеницу. Дани как-то заметила, что тетка Джема в присутствии Эльвина дышала чаще обычного и как будто случайно приспускала сорочку с плеча. Эльвин ничего странного в поведении Джемы не замечал, а вот на Дани тетка взъелась. Ей постоянно мерещилось, что та заигрывает с молодым и привлекательным мужчиной.

      – Что молчишь? Отвечай! – Джема отложила нож и двинулась вперед, угрожающе наклонив голову и еще больше вытягивая шею.

      – Я не ждала Эльвина, – пробормотала Дани и попятилась, – простите, ведро тяжелое.

      – Никчемная потаскуха, – пробормотала Джема, – только и умеешь, что ноги раздвигать. Когда тебя уже Всеблагий приберет?

      – Перестань, – подал голос Фольм, – не о том думаешь. Я ж тебе утром приказ показывал.

      Взгляд Джемы отлепился от Дани и неохотно переполз на багровую физиономию благоверного. Пышные усы и брода Фольма были измазаны простоквашей, и Дани едва не хихикнула в кулак, но опомнилась и, воспользовавшись моментом, ускользнула в свой уголок. Присела на край деревянной кровати и стала дышать на замерзшие пальцы. Вода в колодце была студеной.

      – А что я должна делать теперь? – сварливо отозвалась Джема, – это дело инквизиции, кого они сюда привозят. Привезли и привезли. Годик посидит в холоде, кровью начнет харкать, а там и Всеблагий приберет…

      – Ты не понимаешь, – в голосе Фольма появилось раздражение, – это же принц. Кровный наследник. Случись что с Маттиасом, или с Шедаром, приедут за этим. Кровь не водица.

      – Так а я при чем?

      – Тьфу, дура! – посуда жалобно звякнула. Это Фольм в сердцах жахнул кулаком по столу. – Жратву ему надо теперь самую лучшую подавать, не просекла еще? А ну как станет следующим королем, после Маттиаса? В петлю захотела?

      – Не станет, – буркнула тетка Джема.

      – А нам не знать воли Всеблагого, – прошипел Фольм, – так что… мяса больше ему клади. Его, конечно, сюда инквизиция приволокла, значит, делов он наворотил ого-го. Но все-таки это брат нынешнего