Личные истины. Тимофей Артурович Шерудило

угрызения совести, достигается только поступками. Простое удовлетворение желаний утомительно, потому что недеятельно. Ищущий удовольствия только кажется подвижным; на деле он пребывает в оцепенении, из которого и надеется себя вывести раздражением чувств. Только творческие поступки приносят удовлетворение; всё остальное – только труд, который оставляет утомление и дает временное притупление способности желать.

      ***

      Не иметь надежды безнравственно. Нравственность вообще обитает только в области надежды, чаяний и любви, которая также есть чаяние, потому что никогда полностью не пребывает в настоящем, а распространяется на будущее.

      ***

      Напряженность душевной жизни создателя – единственная мера ценности произведений. Именно потому счастье неплодотворно. Счастье – покой и едва ли не отсутствие душевной жизни. Животные знают счастье, но не знают творчества.

      ***

      Писатель расходится с читателем в одном, но в главном: то, что для читателя предмет любви или неприязни, для писателя только пройденные и оставленные мысли. Писатель никогда не может любить то, что в нем любит читатель. Если он что-то и любит в себе, это скрытое от мира вдохновение.

      ***

      «Счастье всего человечества» и все стремления к нему – самая отчаянная ложь. «Счастье» – а как же труд и болезнь? Освобождение от труда – непременное условие дешевого общедоступного «счастья», но счастье вне труда – только мимолетное удовольствие. Стремление же к удовольствию мстит достигшему. Его ждет мучительная пустота и томление…

      ***

      Почему «среди детей ничтожных света…» и т. д.? Потому что внутреннее состояние обыкновенного человека поэтом ощущается как мучительная душевная пустота. Чувство своей ничтожности, как и чувство вины, всегда сравнительно. Угрызения совести болезненны только тому, кто не привык их испытывать. Внутренняя пустота уязвляет только того, кто привык быть полон.

      ***

      Обаяние вдохновения в том, что оно устраняет средостение между личностью и душой. Всё остальное время, кроме минут вдохновения, даже и человек творчества представляет собой только личность, т. е. совокупность привычек и воспоминаний. Творит безусловно не личность, хотя плоды творчества всегда личны. Личность – это легкая ценность, второстепенная ценность, фонарь, через стекло которого виден свет души.

      ***

      Человеком действительно движет жажда любви, но высшая любовь в желании отдать себя без остатка. Фрейдизм не знает любви; иначе он не утверждал бы, будто любовь в обладании и воле к обладанию. Любовь есть воля к потере, не к обладанию.  «Я не могу любить»  значит: «мне некому себя отдать». Ценность – только то, что может быть отдано или потеряно. Поэтому истинные ценности и верная самооценка возможны только там, где есть стремящаяся себя отдать любовь.

***

      Настоящий поэт всегда мудрец и пророк. Поэзию можно определить как тонкость чувства в сочетании с мудростью,  а где эти две, всегда