А зори здесь тихие… (сборник). Борис Васильев

Но лезут. Упрямо лезут, зло.

      Полегче стало: кисель пожиже, дно попрочнее, даже кочки кой-где появились. Старшина нарочно хода не убыстрял, и отряд подтянулся, уже прямо-таки в затылок шли. К березе почти разом выбрались; дальше лесок начинался, кочки да мшаник. Это уж совсем пустяком выглядело, тем более что земля все повышалась и в конце незаметно переходила в сухой беломошный бор. Тут они загалдели все разом, обрадовались и слеги побросали. Однако Федот Евграфыч слеги велел поднять и все к одной приметной сосне прислонить.

      – Может, сгодятся кому.

      А отдыхать не дал ни минуты. Даже босую Галю Четвертак не пожалел.

      – Чуть, товарищи красноармейцы, осталось, поднатужьтесь. У протоки отдохнем.

      Влезли на взгорбок – сквозь сосенки протока открылась. Чистая, как слеза, в золотых песчаных берегах.

      – Ура!.. – заорала звонкая Комелькова. – Пляж, девочки!

      Девушки закричали, завопили что-то счастливое, кинулись к реке по откосу, на ходу сбрасывая с себя скатки, вещмешки…

      – Отставить! – гаркнул комендант. – Смирно!..

      Враз замерли. Смотрят удивленно, даже обиженно.

      – Песок!.. – Старшина сердито потыкал пальцем. – Песок это, понятно? А вы в него винтовки суете, вояки. Винтовки к дереву прислонить, понятно? Сидора, скатки – все в одно место. На мытье и приборку даю полчаса. Я за кустами буду на расстоянии звуковой связи. Вы, младший сержант Осянина, за порядок мне отвечаете.

      – Есть, товарищ старшина.

      – Ну, все. Через тридцать минут чтоб все были готовы. Одеты, обуты и – чистые.

      Спустился пониже. Выбрал местечко, чтоб и песок был, и вода глубокая, и кусты рядом. Снял амуницию, сапоги, разделся. Где-то неразборчиво переговаривались девушки: только смех да отдельные слова долетали до Васкова, и, может, по этой причине он все время и прислушивался.

      Первым делом Федот Евграфыч галифе, портянки да белье простирнул, отжал, сколь мог, и на кусты раскинул, чтоб хоть проветрило. Потом намылился, повздыхал, потопал по бережку, волю в себе скапливая, да и сиганул с обрыва в омут. Вынырнул – вздохнуть не мог: ледяная вода сердце стиснула. Крикнуть хотелось во всю мочь, но убоялся «гвардию» свою напугать: покрякал почти что шепотом, без удовольствия, смыл мыло – и на берег. И только уж когда суровым полотенцем растерся докрасна, отдышался, снова прислушиваться стал.

      А за кустами гомонили, как на побеседушках: все враз и каждая свое. Только смеялись дружно и много, да Четвертак радостно выкрикивала:

      – Ой, Женечка! Ай, Женечка!

      – Только вперед!.. – заорала вдруг Комелькова, и старшина услышал, как туго плеснула вода.

      «Ишь ты, купаются…» – уважительно подумал он.

      Восторженный визг заглушил все звуки разом: хорошо, немцы далеко были. Сперва в этом визге ничего невозможно было разобрать, а потом Осянина резко крикнула:

      – Евгения, на берег! Сейчас же!

      Улыбаясь, Федот Евграфыч свернул потолще самокрутку, почикал «катюшей» по кремню, прикурил от затлевшего фитиля и начал неспешно, с наслаждением курить, подставив теплому майскому солнцу голую спину.

      За