Преданные и проданные. Триллер. Вадим Голубев

ответил Шизик.

      – Сироты казанские, значит… Кушать, выпивать с дороги будете?

      – Будем! – выставил Славка последнюю бутылку казанской самогонки. А вот кушать…

      – Картошка у меня есть жареная… С вечера осталась… Сейчас я ее разогрею, – удалился на кухню дядя Миша.

      Пока хозяин возился у плиты, компания развернула в пустом углу пару матрасиков и завертела головами, оглядывая пристанище. Обшарпанный стол, три разнокалиберных стула, сервантик, не иначе как извлеченный с помойки, топчан и железная солдатская койка ютились в комнатушке с грязными обоями. Любопытный Славка покосился на сервант. В нем с гранеными стаканами соседствовали фужеры из розового и голубого стекла. Стояла там и поблекшая от времени фотография с каких-то военных. Славка вгляделся. Два лица показались ему знакомыми. В это время вошел дядя Миша, неся большую чугунную сковороду с потрескивавшей от кипящего маргарина картошкой. Он достал из серванта стаканы и вилки из нержавейки. После этого принес из кухни буханку ржаного хлеба.

      – По коням! – скомандовал хозяин, пододвигая с помощью Шабаки стол к топчанчику.

      – Дядя Миша, что это за фотка у тебя в серванте стоит? – полюбопытствовал Славка.

      – Да так… С войны она у меня…

      – Два лица мне знакомы.

      – Один – это я. Еще один – тоже тебе знаком. Это – Брежнев. А снимались мы в Новороссийске, после того, как город у немцев отбили.

      – Ты и Брежнев? Не верится даже!

      – Ладно! – прервал хозяин. – Давай, лучше, выпьем! Больной я нынче – опохмелиться надо!

      Едва компания выпила по полстакана, как в дверь постучали.

      – Алеша – это – сосед мой, – сказал старик и пошел открывать.

      Он о чем-то шептался в прихожей с пришедшим. Компания поутихла и ждала, пока в комнату не вошел мужичок лет сорока с рыжими бровями и карими, словно буравчики, глазами. Он придирчиво оглядел компанию.

      – Выпьешь с нами, командир? – спросил его Шизик.

      – Может быть, и выпью, – присел у края стола мужичок. – Надолго к нам, в Белокаменную?

      – Как со временем и «бабками» выйдет, – ответил Шизик.

      – «Бабки» здесь не проблема. Чалился, что ли? – метнул на Шизика быстрый взгляд мужичок.

      – Было дело, – ответил тот.

      – По какой статье?

      – Девяносто восьмая прим – умышленное нанесение тяжких физических увечий.

      – Тогда мы с тобой договоримся. Твои кореша тоже чалились-парились?

      – Нет, но парни боевые, работать могут.

      – В таком случае будет для вас непыльная работенка. Сейчас выпьем-покушаем. Потом отдохнете с дороги. Я часиков в десять за вами зайду, съездим в одно место, поработаем. А деньги –навоз: сегодня нет, завтра – воз! – опрокинул мужичок свои полстакана.

      В десять вечера мужичок зашел за компанией. На метро привез кодлу на Комсомольскую площадь. Компания вышла