Видок. Чужая месть. Григорий Шаргородский

взгляд свысока. Причем совершенно безосновательно. К тому же, как и любой верный пес, кусать без приказа он не станет.

      – Я постараюсь выполнить просьбу ее высочества и соберусь с предельной поспешностью.

      – Это была не просьба, новгородец.

      Ах вот оно что! Судя по интонационному выделению последнего слова, у него какие-то претензии к уроженцам Господина Великого Новгорода.

      – Уж не приказ ли? – прищурившись, спросил я.

      – Да. – Это слово телохранитель княжны прорычал и, видимо решив меня припугнуть, пустил по лицу волну частичной трансформации.

      Даже так? Ну-ну.

      Опыт общения с Евсеем многое расставил по своим местам в плане натуры волколаков. В моменты трансформации, даже частичной, их инстинкты приближаются к звериным, а самоконтроль резко снижается. И тут нужно вести себе как с кинувшейся на тебя собакой. Есть несколько вариантов – хвалить или одергивать. Похвала от чужого сбивает пса с толку – ведь с подобными интонациями к нему обращается только хозяин. Но здесь этот прием не пройдет, и уж точно нельзя показывать ему свой страх.

      – Ты тут только все слюной не закапай, – равнодушно сказал я и, зевнув, с ленцой начал подниматься с кровати. При этом левая рука скользнула под подушку, где лежал мой двуствольник.

      Хотелось добавить про запах псины, но я сдержался – это уже будет совершенно ненужная провокация, особенно при таких силовых раскладах.

      – Не боишься? – вернув себе человеческое лицо, хмыкнул оборотень, сделав шаг назад.

      – Тебя или вашего брата вообще? – хмыкнул я в ответ и как бы невзначай засветил зажатый в ладони пистолет.

      Оборотень презрительно оскалился, а я вернул ему настолько лучезарную улыбку, чтобы он понял – с этой игрушкой не все так просто.

      – Вообще, – совершенно спокойно уточнил ночной гость.

      Теперь стало понятно, что меня прощупывали «на слабо». Уж не по приказу ли княжны? Моя старая душа это поняла и отметила как интересный факт, а вот молодое тело отреагировало на подначку вспыхнувшим лицом и волной злости, которую пришлось срочно гасить.

      – Если честно, предпочел бы встречать вашего брата пореже. Надоели, – ровным тоном, как на светской беседе, изрек я.

      После моего недвусмысленного знака метрдотель запустил в номер горничную, которая начала сноровисто подносить мне одежду и временами помогать одеваться. Купальню я вчера покинул в гостиничном халате, а моя форма прошла через заботливые руки прислуги, так что сейчас радовала взгляд свежестью и чистотой. Волколак меня совершенно не стеснял. Поняв это, он криво улыбнулся и вышел в коридор.

      Степан Николаевич демонстративно вытер носовым платком пот со лба:

      – Игнат Дормидонтович, вы простите ради бога…

      – Пустое, – отмахнулся я от извинений, – у вас все равно не получилось бы его остановить.

      – А он… – робко поинтересовался метрдотель, сделав жест, которым взрослые показывают страшного серого волка, сопровождая сказки для малых детей.

      – Да, –