Боевая машина любви. Александр Зорич

хотите сказать, землетрясение?

      – Без разницы как говорить. Думается, по-любому хреново.

      – Буря?

      – А то! Думается, еще немного подождем, и палубу задраим.

      – Дело серьезное? – поинтересовался Эгин.

      Но капитан, кажется, уже потерял интерес к этой ветви разговора. Он с интересом рассматривал лужу блевотины на полу каюты.

      – Во… обрыгали судно… Да чем вы вообще тут, мать вашу, занимаетесь?

      – Не ваше дело, капитан.

      Но капитан как будто не слышал, а может, и вправду не расслышал ответа Эгина, который на этот раз решил не играть в учтивость. Взгляд капитана упал на бледного, как гипсовая маска, Есмара.

      – А это чей выблядок?

      – Это Есмар, мой слуга, – ответил Эгин.

      – А где этот вшивец раньше был?

      – Здесь сидел. Он болеет.

      – Ладно, меня это не колышет. Думается, в трюм линять надо. Шмотки свои собирайте – и вниз. Понятно?

      – Понятно.

      Капитан резко развернулся на каблуке и покинул каюту так же быстро, как в нее вошел. Водорослину он так и не почувствовал, а потому она осталась украшать его щетинистую физиономию.

      Через открытую дверь хлестала вода. Есмар посмотрел на Эгина ошалевшими глазами. Он ожидал указаний и прочего мудрого руководства.

      – Ты что, не слышал?

      – Слышал, – дрожащим голосом ответил Есмар.

      Визит капитана, как ни странно, привел его в себя. А может, чувство опасности на время отогнало морскую дурноту.

      – Даю тебе две минуты. А то неровен час нас просто смоет в море. Будет тебе тогда и Новый Ордос, и Ит с Пиннарином.

      3

      Они просидели в трюме почти сутки. Сутки между опасностью и неизвестностью.

      Буквально до последнего часа оставалось столько же надежд на благоприятный исход шторма, сколько и опасений по поводу исхода неблагоприятного.

      Из-за землетрясения моряки упустили шанс пристать к берегу, когда буря только начиналась, а начиналась она стремительно.

      Из-за пьянства – упустили возможность вовремя задраить палубу и положить мачту, которая на таких небольших судах крепилась шарнирно специально на случай бурь и прочих морских несчастий.

      В результате двое матросов сгинули в пучине, одного зашибло упавшей реей, остальные набили себе изрядно синяков и ссадин.

      Но Эгин и Есмар, проявив с подачи капитана неожиданную оперативность, счастливо достигли недр «Гордости Тамаев» вместе со своими вещами. Правда, на них не осталось сухого места, но в данной ситуации это было наименьшим из зол.

      Настроение в темном и зловонном мешке трюма было карнавально-поминальным.

      Матросы откупорили бочонок с гортело и, нализавшись до свинских кондиций, орали песни.

      Всю ночь капитан мерился силой с лоцманом «на пальцовках», а одноногий повар травил байки про «Смерть-рыбу свирепую», демонстрируя, для убедительности, свою изувеченную ступню и руку с отрезанным за долги указательным пальцем.

      – Пойду отложу