Пиранья. Охота на олигарха. Александр Бушков

с его спины, ослабил хватку. Присмотрелся к пленнику: глазки не закатывает, в обморок хлопаться не собирается, лицо нормального почти цвета, в глазах уже присутствует некоторая осмысленность и даже злость, которой больше, чем страха…

      – Вот так оно и бывает, дядьку, – Дружелюбно сказал ему Мазур, похлопав по лысине. – Человек предполагает, а бог располагает. Ты себе на сегодня задумал что-то одно, а судьба совершенно по-другому раскинула…

      – Вы от кого? – зыркая исподлобья, спросил пленный почти нормальным голосом.

      – Мы-то? – дружелюбно сказал Мазур. – Мы сами от себя, кудрявый. Мы, чтоб ты не терзался сомнениями, бродячие педофилы-извращенцы. Три братца нас было в старые времена: Чикатило, Грохотало и Гугукало. Ну, о Чикатило ты, должно быть, слыхивал, приключилась маленькая неприятность: коридоры кончаются стенкой… Я, стало быть, Грохотало. Это, соответственно, Гугукало, – кивнул он на обаятельно улыбавшегося Атамана. – Остальные, ей-же-ей, не лучше. Педофилы – пробы негде ставить. Плыли мы себе мимо – и усмотрели тебя на природе. И не смогли совладать с зовом порочной натуры. Ты – кудрявый, такой привлекательный, что никак мы не могли удержаться. Говорю ж, извращенцы…

      Пленный таращился еще осмысленнее и еще злее.

      – Вы от кого? – спросил он напряженно.

      «Эге, голубь, – подумал Мазур, ухмыляясь про себя. – Ты, надо полагать, многим насолил, а не только моему клиенту, с любой стороны сюрпризов ждешь, со всех румбов. Эвон как пытаешься вычислить…»

      – Говорю ж, сами от себя, – сказал он. – Педофилы бродячие.

      – Да что за ерунда…

      Мазур наклонился к нему, глаза в глаза, взял двумя пальцами за кадык и сказал с расстановкой:

      – Тишина в зале. Понятно? Мы, конечно, не педофилы, но все равно, сука такая, трахнем мы тебя качественно, уж это я гарантирую. Оттого, что в переносном смысле, тебе будет нисколечко не легче. Это если не договоримся. Можем, конечно, и договориться, там видно будет. Помолчи пока, зараза, не мешай мне любоваться не тронутыми цивилизацией пейзажами…

      И чуточку сдавил кадык. Пленный, издав нечто вроде кашля, моментально заткнулся. Отпустив его и презрительно отвернувшись, Мазур и в самом деле не без эстетического удовольствия любовался простиравшимися вокруг перелесками, зелеными полями и прочими красивостями, от которых сердце исконно русского человека обязано замирать и обмирать. Благо в окрестностях не объявилось ничего похожего на серьезную погоню.

      Кентавр круто свернул к берегу, где почти рядом с водой, в желтой колее, стоял простенький старенький «уазик». Все сноровисто выскочили, вытащили пленника, закинули его в боковую дверцу. И занялись лодкой. Она затонула уже через пару минут – дыры были пробиты заранее и надежно заткнуты деревянными пробками. «Уазик» помчался прочь – совершенно безобидный со стороны раритет, каких еще хватает на проселочных дорогах подмосковного захолустья…

      Примерно через полчаса они въехали в деревню, но на сей раз не новорусскую, а самую