Врата Кавказа. Максим Алексашин

полчаса перед Карягиным и Вани открылись ворота, и они попали в город. Его улицы оказались очень узкими. Дома были высокими, с толстыми стенами, выстроенные из тёсаного камня, с крошечными окнами, рамы которых заменяли решетки, что придавало домам мрачный облик тюрем. Перед главною мечетью города располагалась красивая площадь в форме правильного квадрата. Обширная и чистая, она была обрамлена ровными рядами домов. Лишь с одной стороны улица была выше уровня площади, и поэтому больше напоминала террасу, окаймлённую несколькими деревьями. Подниматься на эту улицу местным жителям приходилось по двум лестницам из тёсаного камня. Между лестниц журчал источник весьма чистой и прозрачной воды, наполняющей бассейн, также сделанный из тёсаного камня. Однако более всего поразил Карягина вход на глухой квадрат площади. Единственный проём, грубо проделанный прямо в стене, в который можно было поместиться, лишь согнувшись пополам, служил входом на площадь. И Карягина, и Вани этот способ попадания к мечети очень повеселил. Они не знали, что уже скоро им придётся вновь воспользоваться спасительным лазом.

      Дворец правителя, к которому их привёл мулла, располагался на горе, названной местными жителями Нарын-Кале, и отличался от соседних построек. Он был довольно красив внешне. Внутреннее убранство дворца, построенного отцом нынешнего правителя Фатх Али-ханом, поражало красотой комнат и обширными галереями, а стены и полы покоев были украшены фресками и мозаиками.

      При входе в комнату правителя Дербента Карягина обезоружили.

      На полу, вымощенном камнями и покрытом лишь козьими шкурами и тростниковыми циновками, удобно устроившись на небольшом диване, восседал семнадцатилетний владыка Дербента – Шейх Али-хан. Глядя на этого юношу, Карягин невольно сравнил его со своими сержантами Лисаневичем и Котляревским. Все они были примерно одного возраста, но насколько различны были их судьбы. Мальчишкам-егерям приходилось кровью и потом доказывать обоснованность своего существования на Земле, шаг за шагом, с кровавыми мозолями на руках и ногах преодолевать очередную ступеньку социальной значимости. Иное дело – дербентский правитель Али-хан. Мать этого златокудрого мальчика, которая, по слухам, была то ли еврейка, то ли некогда украденная отцом в набеге армянка, – кроме внешности, подарила Али-хану отменный ум.

      Несмотря на юный возраст, Али-хан вёл себя со свойственным Востоку высокомерием и гордостью. Он указал жестом гостям на циновки, расстеленные у его ног.

      – Вани, переведи этому молокососу, что я не то чтобы не уважаю его, но раны мои не позволяют преклонять колени. Из уважения к своим ранам, а не из презрения к дербентскому правителю, я постою, – произнёс егерь, обращаясь к Вани.

      Вани в точности повторил слова Карягина на армянском языке. Али-хан скривился. «Значит, понял!» – отметил про себя Павел Михайлович. Юноша встал и, сдвинув брови, произнёс грозную речь, разбившуюся о непонимающий взгляд Карягина и его