Яблоко Монте-Кристо. Дарья Донцова

данные.

      – Право, Нора, вы несправедливы. Среди названных мною категорий есть…

      – Нет, – рявкнула хозяйка, – в нашем случае налицо ум и артистические способности, значит, это мужчина!

      Я с изумлением уставился на Элеонору: надо же, всегда считал ее феминисткой, и вдруг подобное заявление. По мнению Норы, выходит, что умом и талантом обладает лишь сильная часть человечества, а красивые девушки, ходящие по подиуму, и спортсменки – идиотки? Но ведь это несправедливо, была у меня знакомая баскетболистка, кандидат наук…

      – Мужчина, – продолжала Нора, – хитрый, изворотливый, жестокий. Он сумел подобраться к ключам от дома, сделал дубликат и спокойно входил в квартиру. Сукин сын, естественно, не знал о том, что задумала Зоя, не предполагал, что в шкафу затаился еще один «Игорь». Зоя-то в поздний час спит, мерзавец ожидал увидеть Лялю в одиночестве.

      – Согласен, роль Вяземского исполнял парень, но заказчицей могла быть дама, – не дрогнул я.

      Элеонора сузила глаза.

      – Ваня, – почти ласково ответила она, – я очень хорошо знаю о твоей любви к противоположному полу, но должна тебя огорчить – данное преступление спланировал и претворил в жизнь мужчина. Завтра мы начнем его искать в ближайшем окружении Ляли, после обеда отправишься к вдове. Ладно, давай спать, честно говоря, я устала.

      – Но зачем мне ехать на задание во второй половине дня? – весьма глупо поинтересовался я и тут же пожалел об идиотском вопросе: ну какая разница, во сколько начать никому не нужное расследование?

      – Потому что к девяти утра ты должен отвезти Лешу в Кардиоцентр, – спокойно ответила Нора, – я уже договорилась с врачом, Одеялкину сделают все необходимые исследования.

      Я тяжело вздохнул – совсем забыл о недужном родственничке.

      Не знаю, как вы, а я ненавижу вставать на рассвете, мне легче лечь спать в три часа утра и вылезти из-под одеяла в десять, чем уснуть в восемь вечера и открыть глаза в момент восхода солнца. Я типичная сова, вынужденная, увы, слишком часто выступать в роли жаворонка. Поэтому сегодня утром я выполз на кухню в полувменяемом состоянии и попытался привести себя в равновесие при помощи литра кофе.

      Алексей же выглядел абсолютно бодрым. Всю дорогу до больницы Одеялкин щебетал, словно веселая птичка, но стоило нам добраться до небольшого здания с надписью «Томограф», как мой спутник, сильно побледнев, воскликнул:

      – Может, не надо?

      – Пошли, – велел я, ощущая дискомфорт в левой стороне груди.

      – Ты уверен? – шепнул Леха. – Чтой-то мне того… не по себе.

      – Глупости, – не слишком уверенно попытался я приободрить явно трусившего мужика, – это не больно.

      – Точно?

      – Полагаю, да. Тебе рентген делали?

      – Ага, – понуро кивнул Леха.

      – Сейчас будут те же ощущения, собственно говоря, томограф тот же рентген.

      – Ой, врешь, – покачал головой Леха, – иначе б он по-иному назывался, не томографом, а рентгеном. Слушай, давай вернемся