Последняя тетрадь. Изменчивые тени. Даниил Гранин

Стоит только одно – личный пример, единственное, что у нее есть, и она решается на это. Личное ее противостояние озадачивает. Допустим, если можно было бы обратиться ко всем людям – что бы сказал им тот же Раскольников, уже отбыв свою каторгу? Ничего бы он не мог сказать. Все уже сказано до него самыми лучшими словами. Что же остается, чем воздействовать? Только одним – своим примером. Единичным. То, что совершает Соня Мармеладова, то, что в ее силах, в силах каждого человека. Милосердие против идеологии, любовь против идеи – это непримиримый поединок.

      Но позвольте, есть же идеи возвышенные, идеи добра, идеологии благородные, идеи, к примеру, христианские.

      Есть, разумеется, только проверяются они совестью, они не требуют жертв от других, все от себя самого. Своя Голгофа, свой крест.

      Отчего же терзается Раскольников? Ведь он выполнил то, что хотел. Он смог, сумел, переступил. Убить-то он убил, но стать сверхчеловеком не сумел. И деньгами не воспользовался, и никого не облагодетельствовал. Идея его не окончательно загубила душу, душа еще мечется, еще не умерла, и у Сони вся надежда на эту живую душу. Любовью, сердечностью старается она исцелить ее. Она любит, поэтому страшно сильна. Любовь ее – любовь-жалость, любовь-сострадание. Раскольников сопротивляется этой любви, поддаться ей значит признать свое поражение. И эта отчаянная борьба – то, что идея, самая, казалось бы, циничная, ядовитая, еще не в силах одолеть живую душу – в этом гениальность Достоевского, а не в той искусственной концовке романа с раскаянием и обещанием «полного воскресения в новую жизнь». Неизвестно, кто победит, злая, мертвящая сила его идеи достаточно велика.

      Примечания

      1

      Солонин М.С. 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война? М., 2006. С. 482–483.