Последняя тетрадь. Изменчивые тени. Даниил Гранин

смерти художника Кончева выяснилось, что он втайне иллюстрировал Библию, дивные рисунки, ничего общего с его плакатами, и еще сделал несколько икон.

* * *

      Мы сами чуть ли не семьдесят лет устанавливали культ терроризма. Героизировали наших русских террористов. Улицы в центре Питера называли в их честь – улицы Каляева, Желябова, Халтурина, Веры Засулич, Софьи Перовской. В школах изучали их «подвиги», как они убивали губернаторов, великих князей, царей. Писали о них книги, я сам договаривался с издательством «Молодая гвардия» написать книгу о Кибальчиче. Еще бы – изобретатель, сделал проект реактивного двигателя для полетов! И динамитную мастерскую для убийства Александра II. Его именем назвали кратер на Луне (хорошо, что хотя бы на обратной стороне Луны). Как он мне нравился! Над тем, какой смысл имеют их покушения, убийства, я не задумывался.

      Историки мотивируют их действия безвыходностью, мол, им не давали права легально действовать, выступать. Возможно. Однако все равно убийства, взрывы, террор в любых условиях не вызывают сочувствия.

* * *

      В апреле месяце всегда есть несколько дней, когда по Финскому заливу можно ходить без рубашки; залив еще подо льдом и тянется до горизонта, лыжни разбегаются во все стороны, сахарятся, подтаивают, лучше всего идти по целине. Мы ходили на лыжах, загорая, шли далеко, доходили до рыбаков, они сидят целый день на деревянных ящиках, ловят корюшку. Когда идешь туда, спина в тени, мерзнет, а груди жарко, постоишь – лыжи липнут, снег все время чуть подтаивает, но нет ничего счастливей этих нескольких солнечных зимне-летних дней.

* * *

      Когда чествовали знаменитого физика лорда Кельвина, он ответил признанием, что всю его работу за пятьдесят пять лет можно было бы определить одним словом «неудачи», то есть именно они не давали ему покоя.

      Поединок

      Пророческий дар Достоевского привлекает к нему внимание читателей всего мира. Длится это с прошлого века, нынче он, пожалуй, один из самых актуальных писателей. Можно, впрочем, сказать «самый» и без оговорок, ибо не назвать другого художника, кто так бы владел вниманием, кого так бы обсуждали на всех континентах, как Достоевского.

      С огромной художественной силой он поставил перед человечеством вопросы, мучительно-безответные, но на которые отвечать приходится. И, не отвечая, мы все дальше отходим от правды, от добра.

      Творчество Достоевского – страстный призыв к состраданию. Униженные, оскорбленные, падшие, люди с угасшей надеждой – во имя их он тревожит совесть. Его тяжело читать потому, что он уличает каждого. Мы чувствуем свою вину, он заставляет стыдиться. Ни одно из его произведений, начиная c «Преступления и наказания», будь то «Идиот», «Подросток», «Кроткая», «Бесы», вплоть до «Братьев Карамазовых», не устарело, наоборот, все они наполняются странной злободневностью, как будто отвечают на события последних лет.

      Его читают часто неохотно, как бы заставляя себя, но не читать его нельзя. Без него душа зарастает.

      «Преступление и наказание» –