Элеанор Олифант в полном порядке. Гейл Ханимен

и устройств с ОС «Андроид», но хотелось бы, так сказать, услышать мнение специалиста по поводу соотношения цены и качества.

      Мой вопрос, казалось, удивил Рэймонда, что было странно, если учесть, что он работал системным администратором и к нему наверняка часто обращались за помощью в сфере новых технологий.

      – Ну… – будто избавляясь от каких-то мыслей, он тряхнул головой, немного напомнив мне собаку. – Это зависит от множества факторов.

      Он пространно изложил эти факторы, а затем, так и не придя к конкретному выводу, взглянул на часы.

      – Вот черт! Мне пора бежать – перед тем как идти к Энди, нужно еще купить пива, уже почти десять.

      Он опустошил свой стакан, встал и надел куртку, хотя было совсем не холодно.

      – Доберешься домой одна, Элеанор? – спросил он.

      – Разумеется, – ответила я, – немного пройдусь: вечер просто прекрасный, да и на улице еще не стемнело.

      – Тогда все в порядке, увидимся в понедельник, – сказал он, – хорошего воскресенья.

      Он направился к выходу, но тут я его окликнула:

      – Рэймонд, подождите!

      Он повернулся и с улыбкой посмотрел на меня.

      – Что, Элеанор?

      – «Гиннес», Рэймонд. Три пятьдесят.

      Он уставился на меня.

      – Я вас не тороплю, если вам удобнее, можете отдать в понедельник.

      Он отсчитал монетами четыре фунта и положил на стол.

      – Сдачу оставь себе, – сказал он и ушел.

      Какая расточительность! Я положила деньги в кошелек и допила «Магнерс». Яблочный вкус придал мне отваги, и я решила немного отклониться от маршрута. Почему бы и нет? Пришло время отправиться на разведку.

      8

      Никакого ада, разумеется, нет, но если бы он существовал, крики и стенания проклятых душ сопровождались бы песнями из мюзиклов. Там, на сцене, внутри объятой пламенем ямы без конца крутили бы произведения Ллойда Уэббера и Тима Райса, а грешники были бы обречены смотреть их – и слушать – до скончания времен. Самым худшим из них, растлителям детей и кровавым диктаторам, пришлось бы их исполнять.

      За исключением изысканных творений некоего мистера Ломонда, мне еще предстоит найти предпочтительный для меня музыкальный жанр. По сути, это просто физика: звуковые колебания, волны и насыщенные энергией частицы. А меня, как и большинство психически здоровых людей, физика не интересует. Поэтому меня поразило, что я мурлычу себе под нос мелодию из мюзикла «Оливер!». Я мысленно поставила восклицательный знак, который, впервые за все время, оказался к месту. «Кто б купил мне чудный вечер?» А в самом деле – кто?

      В одной из моих приемных семей была целая коллекция видеозаписей мюзиклов, которые мы прилежно смотрели по выходным в семейном кругу. Поэтому, как бы страстно я ни желала обратного, я прекрасно знакома с работами Лайонела Барта, Роджерса, Хаммерстайна и иже с ними. Осознание, что я стою «на улице, где он живет», порождало в душе странное чувство – трепетное, острое, граничащее с эйфорией. Я почти поняла, почему этому фигляру во фраке из «Моей прекрасной леди» захотелось орать