Элеанор Олифант в полном порядке. Гейл Ханимен

Коллегам это кажется странным – во всяком случае, такой я сделала вывод на основании их поведения, – но при этом они с удовольствием пьют из грязных сосудов, небрежно вымытых непонятно кем. Для меня же недопустима сама мысль о том, чтобы погрузить в горячий напиток ложку, которую какой-то час назад облизывал чужой человек. Какая мерзость.

      Я стояла у раковины, ожидая, пока закипит чайник, и стараясь не вслушиваться в их разговор. Потом для верности еще раз сполоснула заварной чайник горячей водой и погрузилась в приятные размышления о нем. Я гадала, что он делает в настоящую минуту, – возможно, сочиняет песню? Или все еще спит? Я попыталась представить себе, как его прекрасное лицо может выглядеть во сне.

      Вода закипела, я налила кипятка в заварной чайник и насыпала «дарджилинг» первого сбора. Мысли по-прежнему были заняты предполагаемой красотой моего спящего трубадура. В них стали врываться инфантильные смешки коллег, но я заключила, что это связано с моим выбором напитка. Никогда не пробовав ничего лучшего, они довольствуются лишь тем, что опускают в чашку пакетик чая самого низкого качества, обваривают его крутым кипятком, а остатки вкуса отбивают ледяным, только из холодильника, молоком. При этом по какой-то непонятной причине, странной снова считаюсь я. Но если уж захотелось выпить чашечку чая, то почему бы не доставить себе максимальное удовольствие?

      Они продолжали хихикать, Джейни начала что-то тихо насвистывать. Не было даже попытки завуалироваться, теперь они громко хохотали, а Джейни запела. И мелодия, и слова были мне совершенно незнакомы. Джейни замолчала, потому что из-за смеха больше не могла петь, но продолжала странно двигаться задом.

      – Доброе утро, наш Майкл Джексон, – обратился ко мне Билли, – зачем тебе белые перчатки?

      Так вот что послужило источником их веселья. Невероятно.

      – Это из-за моей экземы, – произнесла я медленно и терпеливо, будто объясняя маленькому ребенку, – в среду вечером мне довелось здорово понервничать, кожа на правой руке очень воспалилась, и я надела эти хлопковые перчатки во избежание инфекции.

      Смех тут же затих, повисла долгая пауза. Они молча переглянулись – как жвачные животные в поле.

      Поскольку мне нечасто доводилось взаимодействовать с коллегами в столь непринужденной обстановке, я умолкла и задумалась, не воспользоваться ли мне случаем. Бернадетта через брата была связана с объектом моей привязанности; вероятно, почерпнуть с ее помощью новые сведения о нем было делом несложным. Не думаю, что мне хотелось бы вступать с ней в длительный вербальный контакт: ее голос был громок и скрипуч, а смеялась она, как обезьяна-ревун, – но несколько минут на нее потратить все же стоило. Вращая чайник по часовой стрелке, я стала обдумывать мой гамбит.

      – Билли, как тебе оставшаяся часть концерта? – произнесла я.

      Мой вопрос его, похоже, удивил, поэтому ответил он не сразу.

      – Все было ок, – сказал он.

      Как всегда красноречиво. Да уж, это будет тяжело.

      – Остальные артисты выступали