Горечь пепла. Фели Сити

день, родная. Дилан, мы с мамой хотели узнать, все в силе? Нам ждать тебя? – папа говорит с надрывом, будто совмещает перетаскивание продуктовых пакетов с общением со мной по телефону.

      – Да, конечно. Сейчас только позавтракаю, – отвожу трубку от уха и смотрю на время, – хотя нет, скорее уже пообедаю. Приведу себя в порядок и приеду.

      – Хорошо, мы тебя ждем. С тобой все в порядке? Дыхание нестабильное. Отдышка? Может, сердце? – встревожено спрашивает папа.

      Знал бы он от чего отдышка.

      – Нет, все правда хорошо, просто приснился кошмарный сон, – ну в какой-то мере я не соврала.

      В телефоне слышу глухой удар, будто папа ногой открывает дверь, затем кряхтение и стук. Он что-то говорит мне, но из-за шумных звуков в трубке я не могу разобрать что именно.

      – Детка, не опаздывай. Мама собралась делать лазанью и твой любимый тирамису. Надеюсь, ты не откажешься полакомиться здоровой пищей, – в телефоне опять слышен шум и треск.

      – Милая, надень то платье, в стиле Одри Хепберн, которое я подарила на Рождество.  Ну, ты поняла, с белым воротничком, – мама выхватывает телефон у папы. – Стивен, не урони пакет. Господи боже, как ты cправляешься в хирургии? Дома ты все разрушаешь, – хихикает она, после хлопка. Я-то знаю, по какому месту был хлопок.

      – Хорошо мама. Я пообедаю и буду у вас к шести.

      Мы прощаемся, и после я иду умываться.

      Мои родители за все тридцать пять лет совместной жизни до сих пор ведут себя, как молодожены. Папа часто целует маму, и мама не остается в долгу. К сожалению, у меня не получилось как у них. Встаю под душ и смываю с себя мысли о Майкле.

      Почему он приснился мне? Я уже очень давно не переживала подобные эмоции. И больше всего меня смущает то, что цвет глаз был точно не его. Отдаленно знакомый, но не его.

      Обматываюсь одним полотенцем, вторым – отжимаю и протираю волосы. На скорую руку сушу их феном. Надо еще успеть перекусить, но так как мои кулинарные способности заканчиваются подгоревшим тостом, решаюсь на хлеб и арахисовое масло.

      – Кел, привет. Как малыш? – спрашиваю с набитым ртом, пытаясь проглотить свой обед.

      – Думаю, все уже лучше, чем казалось. Колики. Напугал он меня. В педиатрии насмотришься, потом на все реагируешь. Опять жуешь бутерброд? – смеется она.

      – Да. Ты же знаешь, что я не Джейми Оливер. Крылышки и те могу спалить за пять секунд, – откладываю не вкусное месиво, вытирая рот салфеткой.

      – Ты вполне могла бы прийти ко мне пообедать. Ты же знаешь, что я тебя накормлю. Кроме того, малыш тебе всегда рад.

      Да уж, рад. Последний раз он дважды срыгнул на меня и обмочился. Я не создана быть матерью и в педиатрию даже не сую свой нос. Ну не случается у меня вот этот волшебный контакт с детьми. Эти маленькие монстрики хватают меня за волосы, нещадно надрывая свои маленькие глотки. Кто бы мог подумать, что такие крошки могут издавать звуки, от которых лопаются перепонки.

      – Слушай, может, тебе на свидание с кем-нибудь сходить? Как насчет Джона? – передвигаюсь по комнате в поисках платья, о котором говорила мама.

      – Коулмен? Неееет.