Destroyed. Падшие ангелы. Виолетта Роман

вздергиваю подбородок, а сам трясусь, вот-вот обоссусь от страха. Зачем мать привезла меня сюда, чего хочет?

      – Значит так, пацан, теперь ты мой. Воспитывать тебя буду, шаловливый ты, говорят, больно, бабку родную, вона, в могилу свел… Правила объясню позже, а пока – прощайся с мамкой.

      Мать подлетает ко мне со спины, стискивает в объятиях так, как не делала никогда. Мне неловко и больно, уворачиваюсь, а она жмется все крепче, целует затылок, прижимая меня спиной к своей груди. Чувствую, что-то мокрое течет сзади по шее, догадываюсь, что это ее слезы… Хочу обернуться, заглянуть ей в глаза, спросить, почему так поступает со мной, зачем отдает… Но мать отталкивает меня и убегает прочь. А я стою на дрожащих ногах и вопросительно вглядываюсь в лицо седого.

      – Все, убежала мамка, пацан. Теперь ты взрослый, сказки кончились.

      – П-почему? Зачем она ушла? – пищу жалобно.

      – Продала тебя мамка. За дозу наркоты продала. Теперь ты мой. Будешь делать, что скажу, или сдохнешь. Мужика из тебя воспитаю. Ты не боись, я все по справедливости. Будешь полезен – в шоколаде искупаешься. Перечить надумаешь – в дерьме сгною…

      ***

      Твердой, уверенной походкой прогуливаюсь по ресторанному залу. Смотрю им всем в глаза. Ненавижу. Дорогие костюмы, толстые кошельки, только вот душонки скудные, трусливые.

      Повернув слегка голову, нахожу в толпе объект.

      Злость накатывает волнами. Не думал, что так сложно будет находиться близко к врагу. Чувствую, что могу сорваться. Ненависть, подобно кислоте, разъедает все изнутри. До зуда в костяшках хочется приложиться к лощеному фэйсу Харченко. Сколько лет из меня несдержанность эту Бес выбивал. Сколько лет старик учил меня, что действовать нужно с холодным рассудком.

      – Ты слишком горяч, слишком открыт для эмоций! Запомни, чувства – первый шаг к поражению, – звучит в голове его зловещий голос. Словно он где-то рядом. А я, снова маленький слабый пацан, жмусь, прячась от его ударов в угол кровати.

      Жестокий подонок, но дело говорил. Только вот жизнь не смогла выбить из меня это дерьмо. Сколько раз попадался из-за своей вспыльчивости, из-за излишней агрессии. Сколько раз на пороге смерти стоял. Едва ли не в затылок дышала мне тварь с косой на плече. Только все никак не научит меня. Не могу измениться.

      Сжимаю-разжимаю кулаки. Руки сами собой тянутся к поясу джинсов. До зуда в пальцах хочется почувствовать приятный холод моего верного друга. Всего одно движение руки. Взведенный курок, выстрел. Бах! И нет твари.

      Черт! Резко разворачиваюсь, пытаюсь держать себя в руках. Беру бокал шампанского у проходящего мимо официанта. Делаю глоток. Ненавижу этот бабский напиток, но махом опрокидываю в себя содержимое. Ставлю пустую посуду на столик, пытаясь найти глазами девушку, которая так зацепила меня, неожиданно задела за живое, нашла струну, о которой я даже не подозревал. Маленькая, тоненькая, одетая в безумное платье. Вот она. Стоит в сторонке, взгляд прикован к танцполу. Прослеживаю траекторию ее