Прости меня, если сможешь. Яна Ясная

поднялись по скрипучей лестнице, памятуя о происшествии на крыльце, я отчаянно цеплялась за перила и внимательно смотрела куда ставлю ногу, в отличие от беспечно шагающего светлого, которого печальный опыт, кажется, ничему не научил. Перила были гладкие и удивительно теплые на ощупь. А завершались они искусно вырезанными… ласками.

      Я даже остановилась на мгновение, приглядываясь к любопытным мордочками и рассматривая детально вырезанные коготки. Ласка на пороге. Усмешка светлого. Ну точно! Это же родовой символ Тернеров.

      – Лиза, ты где застряла?

      – Пока нигде, – буркнула я и преодолела второй пролет.

      Мэттью окинул меня смешливым взглядом.

      – Ванная, – объявил он, потянув на себя покосившуюся дверь – и та отозвалась душераздирающим скрипом.

      Прежде, чем я успела подумать о том, что тюремный душ был не так уж плох, светлый захлопнул дверь обратно.

      – Я буду жить там, – он махнул в конец коридора, завершающегося большим круглым окном с широким подоконником. – Ты – там.

      Жест-взмах на противоположный конец. Печется о моей девичьей чести? Как мило.

      – Сейчас мы поедим, а потом… что за выражение вселенской скорби на лице, Лиза? Где трудовой энтузиазм и жажда доказать обществу в моем лице свою полезность и искреннее желание исправиться?

      Странно, но слова эти совершенно не звучали оскорбительно. И я поймала себя на том, что чем дальше – тем сложнее мне было воспринимать носорога всерьез.

      – Я скорблю не об этом, – отозвалась я, глядя в насмешливые карие глаза. – А о том, что насчет палаток в гостиной ты пошутил, и мы их не взяли…

      Светлый довольно хмыкнул, пожал плечами и уверенно поскакал по ступенькам лестницы вниз. А я, терзаемая любопытством, заглянула за дверь той комнаты, что была мне предназначена. Стало ясно, что моя девичья честь волновала Мэттью Тернера меньше всего.

      Крохотное помещение с маленьким круглым окошком, узкой кроватью, тумбочкой при ней и занимающим чуть ли не полкомнаты шкафом. И полкомнаты он занимал вовсе не потому, что был большой. Когда-то здесь наверняка жила прислуга.

      Я мысленно расфырчалась, но признала за ним это право. А потом даже утешилась – меньше драить!

      И отправилась помогать разгружать машину.

      Этой же ночью я поняла, что была неправа. Мэтт отселил меня на другое крыло дома не потому, что хотел указать мне место.

      Вопль заставил меня скатиться с кровати, уходя из-под возможного удара, когда я еще не успела проснуться. Я стукнулась коленом об пол, но не обратила на это внимания, схватила подушку, швырнула ее в сторону двери, чтобы отвлечь внимание нападающего… и замерла. Тяжело дыша, зажавшись в щель между шкафом и стеной, судорожно сжимая кулаки. Браслеты щекотали кожу совсем слабыми электрическими разрядами, гася рвущуюся наружу магию.

      Вязкая тишина забивала глотку. Кровь стучала в висках, несла адреналин по венам.

      В моей комнатушке никого не было. Никто не нападал. Но вопль – вопль, который я узнала бы из тысячи