Намтар. Владимир Василенко

водой из колодца, которую я сам только что пил».

      Аттайа поклонился ему и тут же отдал конюху приказ к исполнению. Энкид с любопытством рассматривал стены крепости и высокие финиковые пальмы, которые обрамляли всю территорию станции и скрывали от прямых солнечных лучей сад с цветущими деревьями.

      Тем временем небо почти полностью затянулось свинцовыми тучами. Порывы ветра усилились. В воздухе висело ожидание близкой бури. Аттайя, посмотрев на небо, предложил гостю пройти в его простой двухэтажный дом, сделанный из кирпича-сырца, с плоской крышей и по одному оконцу на каждом этаже и над входом. Низкая входная дверь намертво крепилась на вращающемся плоском камне и поворачивалась вместе с ним. Над головой прогрохотали первые раскаты грома. Хозяин и Энкид едва успели переступить порог дома, как с шумом обрушился обильный весенний дождь. Вслед за ними взбежали, коротко перешучиваясь, замешкавшиеся и успевшие моментально промокнуть спутники-воины, сопровождавшие Энкида.

      3

      Войдя в дом, Энкид снял накидку и шапку и передал их дочери Аттайи. Смотритель сам почтительно молча и степенно полил Энкиду из ситулы, чтобы тот мог омыть руки и лицо. Он пригласил гостя занять лучшее место на деревянном стуле с высокой спинкой за столом у горящего очага, ярко освещавшего эту часть комнаты. Сам он сел напротив Энкида. За окном шумел дождь.

      Аттайа велел жене подать на стол лучшую посуду. Он предложил гостю выпить местного пива. По его словам, его друг пивовар из города Эль-Обейд варил его лучше всех. Секрет пивовара заключался в количестве и качестве добавляемых в сусло фиников, произрастающих только в этой местности. Даже царские пивоварни не могли соперничать с ним по вкусу пива. Аттайя аккуратно налил гостю и себе в медные чаши-кубки. Пожертвовав немного благородного напитка, плеснув на огонь очага, они подняли чаши и выпили за богиню Баба – великую врачевательницу и покровительницу «черноголовых»32. Так они подчеркнули общую принадлежность к избранному народу, коим себя считали шумеры.

      Жена и дочь Аттайи принесли на стол испечённые в специальной глиняной печи, врытой в землю во дворе, вкусно пахнушие овсяные лепешки грубого помола, свежую зелень, соус из слив в медной плошке продолговатой формы и соль в плошке поменьше. На середину стола поставили глубокую и широкую медную чашу с сушёными фруктами из сада Аттайи урожая прошлого года. Бока роскошной чаши благородно отполированы временем до блеска.

      Устроившись за столом, Аттайя ловко разделил руками лепёшки на кусочки и почтительным жестом пригласил высокого гостя разделить с ним трапезу. Ели руками, помогали себе ножом. Аттайа достал из ножен видавший виды, добротно сделанный бронзовый нож. Энкид тоже вытащил из ножен, богато инкрустированных серебром и золотом, нож-кинжал и протёр лезвие с двух сторон о полы одежды. Он положил кинжал справа от себя, направив острие к плоской чаше, стоящей перед

32

Санг-нгиг – «черноголовые», шумеры.