Наместник ночи. Мила Нокс

артефакт и после этого перестал проверять каждую дверь так упорно: если ключ не подходил сразу, то и не налегал.

      А тут…

      Бородка вошла легко и до конца.

      Франц, затаив дыхание, хотел повернуть ключ, но тот не двинулся.

      Мальчик нажал сильнее. Не идет.

      «Тише… Все нормально. Ты ведь не пробовал кое-что еще».

      Франциск догадывался почти с самого начала, что первая попытка будет неудачной. Он перевел дыхание и шепнул в скважину заветное слово:

      – Кризалис.

      Без толку.

      – Черт…

      Его снова бросило в пот, в горле першило от тяжелого духа гнили…

      – Кризалис! – сказал Франц громче и налег на ключ.

      Но тот сидел в скважине крепко, даже не шелохнулся.

      – КРИЗАЛИС!

      Франц чуть пальцы не сломал, а чертова дверь не поддавалась.

      – Черт! Черт! Черт!

      Мальчик замолотил кулаком по двери. Бесполезно: она прилегала к косяку так плотно, что даже не шелохнулась на петлях. Франциск ткнулся пылающим лбом в дверь, потом сполз на пол. Тишину прерывало только его свистящее дыхание и чьи-то легкие шаги. Франц поднял голову и увидел Луизу, скрестившую руки на груди. Синие глаза прищурились на его сжатые кулаки, пробежались по лицу, задержались на ключе, торчащем из скважины. Франц знал, как все это сейчас выглядит. Немного безумным.

      – И все-таки они не ошибались. – Девчонка покачала головой. – Ты чокнутый.

      Глава 7 о побеге в полночь

      Франциск не знал, сколько пробыл на мельнице.

      Час, или два, или полдня.

      Он пришел в себя, лишь когда услышал отдаленный раскат грома. От станции приближалась гроза, и пора было уходить. После того как Лу оставила его одного, Франциск попробовал открыть дверь снова – думал, та не поддалась потому, что рядом был посторонний. Но нет.

      И ни бражника, ни музыки. Франц остался наедине с разбитой мечтой.

      Он сидел, прислонившись спиной к двери, и смотрел в пыльный полумрак мельницы. И тогда в голову полезли слова, что он слышал все эти годы. Франц пытался выпихнуть чужие голоса из мыслей и не мог. Голос Луизы еще отдавался эхом между балок и лестниц: «И все-таки они не ошибались. Ты чокнутый».

      Так считала мать. И ее дурацкие знакомые, которым она верила больше, чем ему. И вероятно, тетка тоже. Филипп не упрекал брата ни в чем подобном, но и он не верил в то, что когда-то давно Франциск действительно встретил кое-кого особенного. И этот кто-то дал ему ключ.

      Не «ржавую железку», не «эту гадость», а ключ, отпирающий таинственную Дверь в иной мир. Лучший мир, который Франц искал все эти годы. И сейчас ему было больно не оттого, что мечта оказалась пустышкой, нет. Ныло потому, что он был близок к секрету как никогда. Но и на этот раз выбранная им дверь оказалась обычной, ничем не отличающейся от остальных. Он обшарил всю мельницу – других дверей не было. Попробовал даже открыть ржавый амбарный замок снаружи – впустую. Значит, и вправду ошибся.

      Воздух потяжелел, по крыше забарабанили капли. Франциск опомнился