Семь смертей Эвелины Хардкасл. Стюарт Тёртон

не видел его лица, только черное пальто.

      – А Анна?

      – Она тоже была в черном. – Я осознаю, что других сведений у меня нет, и щеки обжигает жаром. – И… в общем, мне известно только ее имя.

      – Простите, Себастьян, я думал, вы с ней знакомы.

      – Нет-нет… – бормочу я. – Ну, то есть, может быть. Я не уверен.

      Мой добрый самаритянин, свесив руки с коленей, со смущенной улыбкой подается вперед:

      – Погодите-ка, я что-то не пойму. Вы знаете, как ее зовут, но не уверены, что…

      – Да у меня память отшибло, черт побери! – восклицаю я, сбрасывая с плеч тяжелый груз признания. – Даже своего имени не помню, и как зовут друзей – тоже не знаю.

      Его глаза скептически поблескивают. Впрочем, ничего удивительного; для меня самого все это звучит нелепо.

      – Но память не имеет отношения к тому, что я видел, – настаиваю я, цепляясь за обрывки правдоподобия. – Я видел, как за женщиной кто-то гнался, она закричала, но выстрел оборвал крик. Надо обыскать лес!

      – Понятно, – вздыхает он, стряхивая пылинку со штанины; следующие слова он подбирает медленно, осторожно, как будто предлагает их мне: – А может быть, вы столкнулись с влюбленной парочкой? Вдруг они затеяли какую-то игру в лесу, а звуком выстрела мог быть треск обломанной ветки. Или стреляли из стартового пистолета? Из ракетницы?

      – Нет, что вы, женщина звала на помощь. Она была напугана! – Я взволнованно вскакиваю с кресла, отбрасываю грязное полотенце.

      – Да-да, разумеется, – успокаивает он, глядя, как я мечусь по комнате. – Я вам верю, дружище, но полиция во всем требует точности. Да и потом, полицейские любят выставлять на посмешище людей из светского общества.

      Я беспомощно гляжу на него, чувствуя, что тону в море банальностей. Внезапно вспомнив о компасе, я вытаскиваю его из кармана; компас заляпан грязью, приходится стереть ее рукавом.

      – Убийца дал мне вот это. Сзади на корпусе – вензель, – указываю я дрожащим пальцем.

      Сощурившись, он методично осматривает компас, крутит его в пальцах.

      – «Эс Бэ», – медленно произносит он, глядя на меня.

      – Да!

      – Себастьян Белл. – Он умолкает, заметив мою растерянность. – Это ваши инициалы, Себастьян. Вас зовут Себастьян Белл. Это ваш компас.

      Я открываю рот, но не издаю ни звука.

      – Может быть, я его потерял. А убийца нашел.

      – Все может быть, – кивает он.

      Его доброта меня убивает. Он наверняка думает, что я полоумный пьяный дурак, который всю ночь плутал по лесу, а под утро заявился домой и теперь несет всякий бред. Самое страшное, что он меня ни в чем не упрекает, а наоборот, жалеет. Гневные упреки весомы и осязаемы, их можно опровергнуть, хотя бы и кулаками. А вот жалость – туман, в котором сразу теряешься.

      Я падаю в кресло, сжимаю виски. По лесу бродит убийца, но я не могу убедить собеседника в грозящей нам опасности.

      «Убийца, который показал вам дорогу домой».

      – Я точно знаю,