Эфирное время. Владимир Крупин

сверху оттаивать. Пальто, телогрейки и шубы свалили в угол. Снова обменялись рукопожатиями. Я просил всех называть меня на «ты».

      – Мы Господа Бога на «ты» называем, а друг с другом будем чиниться?!

      – То есть вы, то есть… ты не чинодрал? Но как же, вы же…

      – Не вы же, а ты же! – поправил я.

      Аркаша распоряжался. Со двора тащили доски, клали на табуретки, получались скамейки. Два ободранных стола застеливали, как скатертью, очень приличными листками белой бумаги.

      – Откуда такая?

      – Да мы тут упакованные, – отвечал лысый человек. – Но ты им скажи: какая же это была империя, если центр кормил окраины? И императора не было: Сталин же не император, диктатор, да и то ещё вопрос.

      Я даже растерялся:

      – При чём тут империя, мы же выпить собрались. Прошу!

      Зашумели, рассаживаясь. Севший на пол кричал, что так лучше, падать некуда.

      – Мы тебе всё обустроим, – горячо обещали они. – Вешалку из карельской березы притащим. Дом же с вешалки начинается. Ты не думай, мы не пьяницы, но суди сам, как с нами поступили! И не работай, и уехать нельзя. И никакой связи! Тут запьёшь, не то что…

      Аркаша отозвал меня в кухню, сунул стакан.

      – Давай! За тя, за мя! А им налей по сто, по сто пятьдесят и выгоняй. Ну, ты – хозяин, твоя касса, я предупредил.

      От старых хозяев остались треснутые чашки, толстые мутные стаканы, ещё оказалось, что у некоторых стаканы были с собой, так что хватило.

      – Сами наливайте, – велел я, за что получил от Аркаши пинок под столом.

      Запах сивухи заполнил застолье. Аркаша подставил мне посудину, как я понял, налитую из качественной бутылки. Этим он отличил нас с ним от основной массы.

      – Обождите, хоть колбасу нарежу, – сказал я.

      Но они дружно загудели:

      – Да зачем ты, да что ты, да разве мы не едали, да и зачем ты на еду тратился, себе оставь, рукавом занюхаем.

      – Поднимем стаканы да хлопнем их разом, – возгласил человек в кителе. – С новосельем! Да скроется разум!

      – Да скроется и тьма! – поправили его.

      – Во тьме скроется разум! – бодро поправился он.

      О, тут народ собрался грамотный.

      – Ты, солнце святое, гори! – И я вознёс свой гранёный кубок.

      – Кустиком, кустиком! – кричал невысокий лысый бородач. – Сдвигайте!

      Сдвинули стаканы. И правда, получился стеклянный кустик, выросший над столом на секунду и сразу распушившийся. Пошло у всех, кроме одного. У него, как говорится, не прижилось, он выскочил.

      – Раз травил я в окно, было душно невмочь, – такая была реплика.

      Бедняга вернулся побледневший, но ещё более желающий выпить. Ему налили, но велели беречь драгоценность, отпивать по чайной ложке и прислушиваться к организму. Все с таким состраданием смотрели на него, так солидарно морщились, что участие помогло. Он стал порываться рассказать анекдот, но не мог его вспомнить.

      – Сегодня не твой день, – сказали ему. – Не ходи в казино.

      Добрались и до закуски. Мазали масло прямо на