Застенчивый убийца. Лейф Г. В. Перссон

увидел Ульрику Стенхольм, сидевшую у его кровати. Она улыбалась ему, наклонив голову набок.

      – Ты становишься все бодрее и бодрее с каждым днем, – сказала она.

      – Ты нашла что-нибудь? – спросил Юханссон.

      – Нашла – что?

      – Источник информации. Ты обещала посмотреть в бумагах отца.

      – Я знаю, – сказала она. – Нет, пока не нашла, хотя и начала искать. Он оставил больше двадцати коробок и пакетов всякой макулатуры. Вырезки из газет, дневниковые записи, наброски проповедей, которые он читал, старые календари, письма… Масса писем и открыток.

      – Бумаги разложены в хронологической последовательности? – уточнил Юханссон.

      – Я не задумывалась об этом, – сказала она. – Однако сейчас после твоих слов… по-моему, он сохранял все подряд.

      И никакого другого принципа там нет. Все лежит кое-как. Но, конечно, какой-то порядок по времени все-таки существует. У меня эта мысль возникла вчера, когда я сидела и читала письма, оставшиеся после него. Все они, на которых стояла дата, похоже, были одного года.

      – Когда он вышел на пенсию?

      – В восемьдесят девятом, ближе к лету. Или, точнее, в начале лета. Почему это интересует тебя?

      – Попытайся покопаться в бумагах за последние два года его работы. С лета восемьдесят девятого по лето восемьдесят седьмого. Начни с восемьдесят девятого и иди назад.

      – Может, тогда уж с восемьдесят пятого, – возразила Ульрика Стенхольм. – Ее же убили летом восемьдесят пятого. Тебе не кажется, что мне стоит начать с этого года?

      – Делай, как я говорю, – отрезал Юханссон.

      «Она же вроде доцент, должна соображать», – подумал он.

      – Мне все-таки любопытно, – не сдавалась Ульрика Стенхольм. – Почему, по-твоему, я должна начать с конца.

      – Это не так легко объяснить, – сказал Юханссон.

      «Ты не полицейский», – подумал он.

      Потом он встретился со специалистом по лечебной медицине и установил два личных рекорда. Сначала в сжатии маленького красного мячика правой рукой, потом в сгибании той же руки. Ему удалось поднять ее почти до половины, в то время как физиотерапевт стояла рядом и подбадривала его.

      – Плечо, Ларс. Я знаю, ты можешь. Давай попробуй взять себя за плечо.

      – Завтра должно получиться, – сказал Юханссон.

      Он испытал прилив положительных эмоций. Пусть ему и не удалось похлопать себя по плечу, он все равно настолько воодушевился, что даже попробовал бифштекс «а-ля Линдстрём», который ему подали на обед, пусть без соуса и картошки. Все равно ведь должны были существовать какие-то ограничения.

      И лег он очень вовремя, поскольку санитарка едва успела унести его поднос, как в палате появился Ярнебринг с тремя толстыми папками под мышкой. Но без каких-либо брюк, рубашки и даже обуви.

      23

      Вторая половина четверга 15 июля 2010 года

      Ярнебринг сел на его кровать. Положил папки рядом с ним. – Что это, черт возьми, такое? – спросил Юханссон и кивком указал на них.

      «Где мои брюки?» – подумал он.

      – Ты помнишь Кьелля Херманссона, Хермана? – Ярнебринг посмотрел