Живые и взрослые. Сергей Кузнецов

ничего не говорит. Думаешь, я его не спрашивал? Как это так могло быть, чтобы мама бывала в Заграничье – а я об этом не знал? Она бы мне сувенир какой-нибудь привезла, мертвую вещь какую-нибудь. А папа отвечает: все очень сложно, Георгий, ты сейчас не поймешь. А когда пойму? Когда маму перестанут искать?

      – Слушай, – говорит Марина, выпустив изо рта прядку, – у меня идея: давай спросим Майка. Может быть, он сумеет что-нибудь узнать.

5

      – Нет, про это я бы точно знал, – говорит Майк, сверкая скобкой на зубах, – невозвращенец, да еще и женщина… это был бы большой хайп.

      Сегодня Майк хорошо подготовился: на нем куртка, огромная, будто надутая воздухом, теплый шарф и шапка-ушанка. Они сидят всё в той же комнате, только Гоша захватил с собой фонарик – на улице уже темно.

      – У меня же отец – невозвращенец, – продолжает Майк, – и когда новые невозвращенцы появляются – в нашей области или в любой другой, – он с ними обязательно встречается. Я бы знал про твою маму.

      Майк обращается к Гоше, но то и дело оглядывается на Марину. Кажется, он очень доволен, что сегодня может быть полезен в чем-то более существенном, чем айпо, движки или компьютеры.

      – А если она просто… ушла? Стала мертвой? – спрашивает Гоша. – Тогда ты мог бы узнать?

      – Нет, конечно, – отвечает Майк, – знаешь, сколько их каждый день прибывает? Да к тому же это невозвращенцы помнят, что с ними было раньше – поэтому их так и ценят. А обычные мертвые – ну, они как я: никаких воспоминаний о том, что было при жизни. Я даже свое живое имя не помню. Правда, дядя говорит, меня звали Миша…

      – А твой дядя – он помнит? – спрашивает Марина.

      – Мой дядя, конечно, не совсем невозвращенец, – говорит Майк, – но и не обычный мертвый. Я с ним об этом не говорил, но вроде он специально отправился следом за отцом, когда отец остался у нас. Вроде, они поссорились еще при жизни, а потом дядя его преследовал повсюду. Так что дядя тоже по сути добровольно ушел к нам – и поэтому, наверное, помнит так много про Заграничье… то есть про мир живых.

      – Ладно, ладно, – говорит Гоша, – а скажи, какие есть способы попасть туда, к вам? Ну, я знаю, есть ученые шаманы – они долго учатся, изучают разные науки, мучаются, даже говорят – болеют какими-то особыми болезнями, а потом – сдают экзамены и в конце концов могут путешествовать туда и обратно. Есть орфеи – эти просто поют или пишут стихи, ну и каким-то образом благодаря этому попадают к вам. Есть разведчики, которые проходят сквозь разрывы, которые специально ради них открывают в Границе. Но мама не была ни шаманом, ни орфеем, ни разведчиком – и если она ходила в Заграничье, то как она это делала?

      – Не знаю, – говорит Майк, – вот я же хожу к вам – и как я это делаю?

      – Ерунда какая-то, – бормочет себе под нос Гоша, – мы только попусту тратим время.

      – Наверняка мой отец знает, – продолжает Майк, – но я боюсь его спрашивать. Мне кажется, он подозревает, что я хожу к вам. А если он узнает наверняка – мне не поздоровится, это точно. Поэтому я с ним про Границу говорить не буду. Вы, чуваки, извините.

      – Он