Живые и взрослые. Сергей Кузнецов

словно она вдруг попала в какую-то сказку, в книжку со счастливым концом, в добрый фильм о крепкой школьной дружбе.

      – Спасибо, – говорит Ника.

      – Чего? – переспрашивает Гоша.

      – Спасибо тебе, – повторяет Ника, – что спас меня.

      – Я? – удивляется Гоша. – Да я тут ни при чем. Это Марина все… – тут он замирает на секунду и, смутившись, добавляет: – Ну, неважно. Я потом расскажу.

      Пятнашки уже покинули внутренний дворик, оставив на утоптанном снегу несколько варежек и одну вязаную шапку.

      – Пошли, – говорит Гоша, – разберемся, чего там происходит.

      Ника снова протискивается через узкий лаз – не одна куртка порвалась здесь сегодня! – и следом за Гошей возвращается тем же лабиринтом, каким сюда попала. Она пытается вспомнить древний миф о лабиринте, герое, чудовище и дочери местного царя. Герой – это, конечно, Гоша. Она, наверное, дочь царя. А чудовище? Чудовище – это все остальные: ее бывшие одноклассники, Оля, ее подруги, Лёва, Марина… Только она никудышная дочь царя – герою от нее никакой помощи.

      Ника идет следом за Гошей и думает, что мифы ведь были придуманы еще до Проведения Границ и, значит, еще в те времена, когда Граница была прозрачной, мертвые могли свободно приходить к живым, а живые – к мертвым. Наверное, думает она, это была совсем другая жизнь. Наверное, тогда люди совсем иначе относились к смерти. Не как к вечной разлуке, а как к путешествию, что ли. Жил в одной стране, уехал в другую, захотел – вернулся, не захотел – остался, а твои друзья приезжают в гости к тебе.

      Может быть, Проведение Границ – это вовсе не так здорово, как все говорят?

      Хотя как же тогда Великая война, ромерос, фульчи и упыри?

      Она не успевает додумать эту мысль – Гоша выводит ее из лабиринта.

      На утоптанной площадке перед гаражами теснятся ее одноклассники, старые и нынешние, стоят еще какие-то ребята. В метре от нее Вадик – куртка разорвана, губа разбита, руки трясутся. Сполна получил, злорадно думает Ника – но в этот момент Гоша бежит к Вадику – это тебе за Лёву! – и с криком хэ! с разворота бьет его ногой.

      Это очень красивый удар. Раньше такие удары Ника видела только в кино. У нее даже сердце замирает – и в этот момент ей совсем неважно, кого и зачем бьет Гоша. Нике просто нравится картинка: мальчик в прыжке, одна нога согнута, другая вытянута в сокрушительном ударе.

      – Эй, пацан, покажи класс! – кричит кто-то.

      Вадик падает. Гоша наносит еще несколько ударов.

      – Так его, так! – неожиданно для себя кричит Ника и замечает удивленный взгляд Лёвы.

      Что этот предатель делает, думает она и вдруг слышит позабытый знакомый голос:

      – Что, Георгий, справился?

      Ника оборачивается. Высокая девочка лет пятнадцати, почти девушка. Она одета в высокие ботинки, черные штаны и кожанную куртку с серебряными рисунками.

      Ника сразу узнает ее: это же Аннабель, смертница, знаменитая девушка-боец. Когда-то Ника училась с ней в одной школе.

      Сейчас Аннабель смотрит